Из серии «Димыч спасает мир»

ПОЙМИ, НО НЕ СЕЙЧАС

(ненаучная  экскурсия к Южному полюсу и обратно)

«Всё, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас!» - мерзкий скрипучий голос буквально выволок меня из потустороннего мира, где пели травы и стрекотали дурашливые цикады. Там было ласковое солнце и свежий ветер средней полосы России. Одним словом, настоящее чудо в разгар летнего дня. Явь оказалась значительно хуже. В глаза светила киловаттная лампа, мешая сосредоточиться. А неясные тени, стоящие позади неё, что-то от меня хотели. «Арифмометр», - ответил я пересохшими губами. «Что арифмометр?» - удивился скрипучий голос. «Используйте против меня арифмометр», - сказал я с достоинством. От неожиданности тени выключили лампу и засовещались. Стало немного легче. «У нас нет арифмометра. – С досадой сказал кто-то с явным среднеевропейским акцентом на плохом английском. – Лет сорок как нет». Вот так раз, у кого это нет арифмометров? Явно не у нашей разведки. Этого добра у нас, как у дурака махорки. Списано, конечно, всё давно, а вот выбросить жалко. Значит, это не проверка в Центральном офисе. Тогда что же? Я начал морщить свой порядком  потрёпанный ум, чтобы вспомнить, как я оказался здесь, в полутёмном тесном сарае. На земляном полу обозначились блики. Это явно не от лампы. Она выключена. То есть свет естественный, и он проникает сквозь дырявую крышу. Я сосредоточился и по расположению солнца определил, что нахожусь где-то в районе экватора, к западу от Гринвича. Так-так, не иначе – Колумбия. Память начала возвращаться ко мне, зацепившись за малозаметный для окружающих солнечный зайчик. У нас, у разведчиков, такое сплошь и рядом происходит. Нас ведь учат вниманию не абы как, а путём карточной игры в покер. Ты обязан не только запоминать все карты в колоде, но и примечать и те, которые спрятаны в рукавах у соседей. Вот я уже и вижу отчётливо всё, что случилось до того, как я пришёл в сознание в этом необжитом сарае с запахом конопли, кокаина, дешёвых сигар и предательства…

Для чего нашему Президенту Антарктика? Вопрос далеко не праздный. Казалось бы, чего нам Арктики не хватает? Так ведь нет – так и лезут наши агенты со сверхсекретными миссиями на Южный полюс. Это не я так думаю, и не Президент наш.

  Это ещё Черчилль сказал как-то своему попугаю, будучи не совсем трезвым. Сказал, да, и спать себе лёг, не снимая лакированных штиблет прямо на ковёр, купленный проворным камердинером на весенней распродаже в Мидлсборо. Ковёр, конечно же, не обычный, а туркменский. Работы самой Нияз-апа, богоматери современного небожителя Сапармурата Ниязовича. Ему-то, премьеру английскому, что? Он проспался и забыл всё! А наши разведчики ещё долго потом его пьяный бред из попугая выколачивали. Добились своего. У нас, я вам скажу, такие лихие ребята в группе особого дознания, что я те дам! У них не только попугай, свинья заблеет нечеловеческим голосом. Один только Хабиби чего стоит. Его специально пару лет одним зелёным чаем поили, чтоб злей был и неподкупней. Получилось, нужно отметить, весьма неплохо. Теперь агент Хабиби без пары литров галлюциногенного чая «Принцесса дури»  даже и к допросу не приступит. А, уж, если приступит, то лучше к нему сразу со всем откровением и раскаянием, а не то замучает своими чайными церемониями до обморока. Ну, так вот, признался Черчиллевский попугай во всём. И кто кур втихаря потаптывал, и голубями не гнушался на Трафальгарской площади, и нагадил однажды в английском Парламенте в разгар заседания на бреющем полёте. Прямо на парик самого распэристого лорда, между прочим. И ещё этот пернатый демон про Антарктиду всё, как есть, рассказал. Честь по чести. Что, де, нечего русским топтать первозданные снега Антарктики, коли у них, своих сугробов отгребай, не отгребай – выше крыши выходит. На личности попугайская морда потом перекинулась, попыталась светлый образ нашей разведки смешать с пищей воробьёв и, даже, одно непечатное слово про бывших советских вождей упомянула. Стряхнул Хабиби пёрышки с натруженных рук и с докладом прямиком к Президенту направился. А Президент, как услышал доподлинную картину мироустройства по Черчиллю, так сразу озаботился весьма и заявил на секретном заседании Государственной Думы в узком мало фракционном кругу «Единой России»: «Не бывать тому, чтобы русский полярник дорогу к Южному полюсу забыл! Даём мировому сообществу час на размышление, а потом голодовку объявим! Причём на всех континентах разом!» Мировому сообществу голодать не с руки. У них, вона сколько, фермеры продуктов пожали! Подумать, и то страшно. А как сгниёт весь урожай, кто неустойку платить будет? Пушкин? Нема дурных! Сразу в НАТО и других бряцающих организациях подсуетились, кой-кого из недовольных уговорили не вякать и разрешили России беспрепятственно в Антарктику шастать. Идите, дескать, ребята, куда ваша душенька пожелает, только голодать нас не заставляйте. Мы и так тут все на диетах сидим с утра до вечера, а поголодаем, так и вовсе размножаться перестанем. Всё богатство китайцам с индусами задарма достанется. Вышел Президент из своего кабинета после того, как его акция несимметричного квадратно-гнездового ответного удара успехом завершилась, улыбнулся озорно и меня к себе подозвал. Я как раз в Кремле колодец починял очень кстати. Подозвал, значит, меня Президент и говорит: «Поезжай, брат Димыч, в Антарктику, полярников наших проведай. Почём фунт ихнего лиха, узнай. А на обратном пути айсберг поприличней и почище в Танзанию доставь. Там у наших союзников с питьевой водой – прям, беда! С утра до вечера только «Колу» и виски хлещут местные господа. А кто победнее, из коровьего копытца себе арабику заваривают. Мы им айсберг чистенький, а они нам шкур экзотических и на сафари, какую не то, «милости просим» сделают. По дороге в Колумбию завернуть не забудь, мафию кокаиновую под зад коленкой пнуть слегка, как ты это умеешь. С оттяжечкой. В порту чилийском, Вальпараисо, тебя пароход с Самурайцем ожидать будет. Даю его тебе в подмогу, чтобы быстрей управились и к Валентинову дню своих жён верных поздравить успели. Хоть и не наш это праздник, а всё ж – праздник. Русскому человеку красных дней в календаре никогда много не будет». Понятное дело, что сильно Президент наши с Санычем оперативные возможности преувеличил. Дай Бог, ко Дню Защитника отечества управиться. Однако ж, не инструкцию мне Президент дал, а развёрнутый план действий. Учёного дзюдоиста издалека видать, хоть он на концертах с разными гопниками, вроде Жени Осина, не пляшет, как его предшественник, в самолётах за границей не ночует, будто бомж бездомный,  у дирижёров импортных палочку из рук не выхватывает. Оттого нынешнему Президенту почёт и повсеместное уваженьице за милую душу. Наш народ ведь каков – если сам юкку японскую от коки с маком не отличает, а ниппон от нехорошей матери, то хоть борцу на татами в горнолыжных ботинках поверх кимоно с погонами должное отдаёт. Это вам не теннис какой-нибудь на искусственном покрытии. Понимать нужно!

Итак, предстояло мне вновь свою котомку дорожную с нехитрыми шпионскими атрибутами в путь-дороженьку собирать. Выбрался я на свет божий из Георгиевского зала Кремля и в Будапешт депешу отстучал по КВ связи. На ключе я работать мастак, не один радист за мной не угонится. Я же сначала стукаю чего-то, а потом уже соображаю, что настукал. Никакой дешифровщик вовек не разберёт. Я, порой, сам с трудом понимаю свои радиограммы. Но Аня человек продвинутый, с такими телефонными линиями управляется, несмотря на активную помощь начальника группы, что ничуть я не усомнился в том, что поймёт она всю мою кодировку только что придуманную и приедет в Вальпараисо в нужный срок. С чилийской визой я, конечно, помогу, спору нет, а дальше она сама всё устроить сможет, ласточка моя мадьярская. Но не только про чилийский порт моя шифрограмма была. Я ещё Аннушке намекнул, чтобы Тома в Танзанию собиралась. Там после моего прибытия проблем с водой не предвидится. Значит, поохотиться можно будет на славу. Да, конечно же, не на славу, а на живность дикую и беспризорную. На львов, там, или тигров каких бенгальских. Одним словом, на кого придётся. В этой Танзании столько зверья по ночам воет, что даже храпеть как-то неудобно. Вдруг подстрелят невзначай бдительные егеря, за блудливого льва приняв. А вы что, разве никогда в Африке не были? Упущеньице, конечно, не смертельное, но крайне значительное. Полное блеманже с верблюжьей колючкой в центре. Хотя, нет, вру. Про блеманже разговор дальше пойдёт. И совсем это не ругательное слово, а очень даже полезное. Но всё-таки об этом попозже. А, кстати, слышал я от одного учёного зоофила… Или, может, зоолога? Так вот, слышал я от этого учёного непонятной ориентации, что тигры бенгальские скоро повыведутся все оттого, что плохо они в неволе дружат разнополово. А вот спрос на них с каждым Новым годом всё растёт. Уже не только европейский да американский народ бенгальские огни на праздник зажигает, а и разные, к примеру, сказать, эскимосы и чукчи. А когда очередь до китайцев дойдёт, тогда полный караул – не останется больше этих симпатичных зверьков. Будь моя воля, так я бы запретил бенгальскими огнями баловаться. Что петард, что ли мало? Или пластилина разноцветного? Хотя причём тут пластилин? Из него же лучше ложки деревянные лепить или Масяню в детстве. Вот-вот. А вы говорите, тигры, тигры.

Котомку собрать – дело не хитрое. Главное, побольше туда нужных вещей положи, да бомбу для самоликвидации ворогов подлых не забудь. Они, эти бестии, страсть, как самоликвидироваться обожают, когда их на откровенный разговор вызываешь. Однажды у меня случай был, когда и дружественный агент, чуть было, не самоликвидировался, когда я его про уважение спросил в середине пятого литра. Так и сказал: «Дай мне, Димыч, свой универсальный самоликвидатор. А то сил никаких не осталось тебя третьи сутки уважать перманентно. Я же не Троцкий, чтоб перманенту в процесс включать…» Не стал я ему, несомненно, эту штуковину секретную давать в руки. Только так, издалека показал и в носок, который у меня в кармане заместо носового платка лежит, обратно спрятал. Не гоже друзей переводить почём зря. Может, пригодится ещё когда. Взял я своего визави под мышки и на диван затащил. Пусть немного в себя придёт. Глядишь, к утру пива запросит вместо самоликвидатора. Так оно тогда и вышло. После пива агент чего-то снова самоликвидатор приноровился спрашивать, но уже не так настойчиво. Скорее, по привычке, чем по нужде какой. А когда больше суток проспал, то и вовсе про него думать забыл. Вот я и говорю, что нельзя такую серьезную технику для баловства использовать.

 

О том, как до Боготы добирался рассказывать не стану. Да, и чего здесь необычного? Летишь себе в бизнесс-классе, сало с чесноком жуёшь для куражу. Сосед вот только нехороший попался. Он за мной от самого Лондона следить пытался. Всё вопросики каверзные задавал. «Хава ду ю ду?», да  «хава ду ю ду?». Ну, что я мог ему ответить? Какое дело этому перцу любознательному до моей хавы? Вот я так ему и разъяснил: «Успокойтесь, гражданин. С моей хавой всё в порядке. Не жмёт нигде, не тянет. И, вообще. Я человек мирный, как атом в поле… Магнитном что ли? Или электромагнитном. Одним словом, не бери себе в голову, и тогда долетим, как предписано полётным заданием с нашим, так сказать, удовольствием». В самолёте уже, рядом мы сели, на соседние кресла. И он гаденько так морщился, и всё просил бортпроводницу в мини-пончо пересадить его на свободное место. От меня отворачивался демонстративно. Мусульманин что ли, что так от сала шарахается? Но ничего, я его быстро в нашу веру благословил. Это уже перед самой посадкой, правда, случилось. Не оттого, что он вдруг свинину полюбил внезапно, а только потому, что без закуски его на подвиги потянуло. То стюардессу за талию ухватит, то примется что-то в пакете гигиеническом искать. А чего там искать, если я все колющие и режущие предметы в багаж сдал? Пришлось накормить субъекта насильно. Чесноком, конечно, от него потом за версту несло. Но ничего, от демонов нечистых защита наипервейшая. В общем, в аэропорту Боготы по трапу сходил уже совсем другой человек. Красивый и гордый. А то, что его под руки спускали, так это от недостатка кислорода, я думаю. Столица Колумбии же на высоте значительной от линии горизонта отстоит. Позднее я узнал, что сосед мой бывший по креслицу самолётному, на наркомафию работал. Теперь не станет. Его же в местную психушку сразу определили с подозрением на дифтерию с астенически-шизоидальным синдромом. Вот и нечего криминалом было заниматься, если так всё со здоровьем запущено. Поделом!

 

Попасть в Медельинский коктейль труда не составило. Или, всё-таки, картелем все нехорошести в Медельине величают? Поправьте, кто помнить. Одним словом, в этот коктейль или же картель я добрался по горному «серпантину» на междугороднем автобусе в соседстве с колумбийскими крестьянами, от которых за версту несло кокаиновым экстрактом. Морды у всех счастливые, в белой пудре, как у клоуна Бима из дореволюционного цирка.  Пришлось противогаз одеть. Я его всегда с собой в Колумбию беру, иначе можно наркоманом стать поневоле. На конечной остановке автобуса спросил я у малоприметного мулата в соломенной шляпе, а’ля Страшила Мудрый: «А что, любезный, нет ли в вашем городе невест? Пардон, это из другого произведения… Нет ли в вашем городке, какой-никакой мафии кокаиновой?» «Есть, как не быть, уважаемый гражданин разведчик. Столько этих мафиозников развелось, что не пройти, не проехать. Иди-ка, эвон, в ту сторону. Спросишь там Красавца Гонсалеса. Скажешь, что от Хуана Немета, тебя сразу к наркобарону приведут», - ответил мне собеседник. Понял я, что нечисто здесь что-то, но виду не подал, а только попросил документы мулата предъявить. Он мне безо всяких ломаний показал справку об освобождении, водительское удостоверение категории «А» для управления всеми видами гужевого и педального транспорта, и улыбался при этом премило. Вот и ошибочка вышла у вас, господа ненашенские разведчики! Наши-то так просто документы незнакомым шпионам показывать не станут, сначала всю душу из тебя вымотают. Итак, стою, изучаю себе ксивы заграничные, а сам всё третьим глазом округу изучаю. Третий глаз у меня к бейсболке прилажен с надписью «Security spy». Вот оттого так меня таинственный мулат и величал. Это метод такой у меня разработан: в заграничных командировках чем-то себя нарочно выдать. Тогда никто не поверит, что ты настоящий разведчик. Ума не хватит! Так вот, смотрю я на водительское удостоверение и вижу в инфракрасном излучении, что нет на нём колумбийских водяных знаков. Не действительные они, значит. А в справке об освобождении три грамматических ошибки. Выходит, оформляли их не в местной тюрьме, а в Лондоне где-то. На колумбийских же справках никогда меньше 15 ошибок не бывало. Знаю я это точно, поскольку справки такие всё наши внедрённые агенты выдают. А у них с испанским что-то не заладилось в разведшколе. Преподаватель был сильно пьющий, плохо некоторые буквы вырисовывал на доске. Казалось, беда. Ан, нет! Всё на пользу отечеству пошло. Теперь нам «липу» от подлинного документа отличить – раз плюнуть. Плюнул я для приличия. Сквозь зубы, разумеется, и загадку мулатскую разгадал вполпинка. Однако самому амиго ничего говорить не стал. Документы вернул, сказал: «Грация, синьор» и пошёл в заданном направлении. Площадь возле автовокзала малолюдна была, поэтому следовавший за мной мулат в соломенной шляпе в глаза сильно бросался. Не как кошка, к примеру, а в переносном смысле, конечно. Это простой гражданин ничего бы не приметил, а я всё своим третьим глазом фиксирую и в память даун-топа вписываю мелким почерком.

В этой Центральной и Южной Америке, куда ни кинь, везде клин. То гватемальские «гириллеросы» хотят супостата-диктатора извести вконец, то колумбийский «Эскадрон смерти» кокаином честных людей прикармливают. Неспокойно здесь испокон веку. Хотя. Собственно, и под Москвой тоже Клин имеется, который и кинуть-то некуда, кругом рынки с азербайджанцами. Нужно будет об этом поразмышлять в отпуске. Но до отпуска ещё дел невпроворот.

Завернул я за угол и в штакетничек редкий упёрся козырьком бейсболки. Эх, нельзя мне её задом наперёд носить, а то за хипхоповца ещё примут и приставать с разными предложениями начнут. Дай, типа, дядя, зажигание на всю катушку. Приходится терпеть маленькие неудобства. Но это ничего, к этому быстро привыкаешь. Опять же, нос об различную архитектуру не повредишь. На заборе написано было «Esto Honzalez hasiendo amore». Так вот, оказывается, где Красавчик Гонсалес живёт. Постучал я в калитку условным стуком, который мне мулат с повадками шпика доложил. Дверца распахнулась. За ней стоял непроспавшийся после утреннего фасолевого супа здоровенный камрад с явным намерением отправить меня к Колумбийской Святой Деве. Я не стал дожидаться, пока в его крошечном мозгу созреет адрес посыла, и спросил: «Тут живёт Красавчик Гонсалес? Меня прислал Хуан Немытый. Почём опиум для народа? Фу, опять перепутал. Я хотел сказать, почём фунт … кокаина?» Здоровяк улыбнулся и ответил вопросом на вопрос: «У синьора серьёзные намерения? Тогда пусть синьор покажет, сколько у него наличных денег». Наличных у меня было только на стакан сельтерской, поэтому я уложил наркодельца носом в гумус, кстати, очень качественный. Не в пример нашему, подмосковному. Верзиле, в принципе, было не до качества, поскольку фасолевый суп изменил свою диспозицию внутри организма и грозил нарушить кислотно-щелочной баланс по полной программе. Оставил я его наедине с грустными мыслями о качестве бобовых, обмолоченных значительно раньше срока, а сам во двор углубился. И столько там кустов кокаиновых обнаружил, что диву дался. Подумать только, прямо в центре Медельина целая плантация алколоидосодержащих растений. И куда только власть смотрит? Кокаин же вызывает возбуждение, а затем угнетение центральной нервной системы, подавляет чувствительность нервных окончаний. Добропорядочным гражданам с кокаином не по пути!

Осмотрелся я повнимательней. Вижу, домик на другом краю поля стоит. Домик, не домик – так себе, хлев неказистый. А оттуда голоса раздаются. Зашёл я внутрь и поздоровался со свойственной мне вежливостью: «Всем лежать, уроды, пока на ноль множить не начал!» Двое наркокрестьян в панамках из газеты «Колумбия сегодня» трёхмесячной давности послушно упали на земляной пол. Дал я им немного в себя прийти, пока статью на одной панамке читал. Там вот что написано было:

«Крупную партию кокаина обнаружили американские таможенники на колумбийском судне в Тихом океане. Судно «Ребель» было задержано в международных водах в 1 тыс. 530 милях к северо-западу от порта Буэнавентура (Колумбия). По словам главы морской таможни Колумбии Серджио Гарсиа, в топливных баках обнаружено «около 6 тонн кокаина». Команда корабля будет выдана Соединенным Штатам для суда.

На территории Колумбии наркомафия производит наибольшее количество этого наркотика - около 80% всего сбываемого в мире кокаина. Кроме того, колумбийские подпольные торговцы - основные поставщики героина на территорию США».

Тут некоторые из присутствующих никак понять не могут, на каком языке я всё время в той Колумбии разговаривал. Конечно же, на испанском. А вы думали на колумбийском? Ошибаетесь, мои родные. Нет такого языка в природе. Был когда-то давно, но после смерти Колумба как-то сам собой на нет сошёл. Его только старожилы помнят и ещё один неврастеничный Полишинель из Кембриджа. Нет, опять соврал, Полиглот, вроде его фамилия, а не Полишинель вовсе. Полишинель – это двубортная генеральская шинель с капюшоном и горжеткой. Отвлекаете всё без толку, теперь сбился, не помню, о чём говорил. Ах, о статье в газете? Конечно-конечно, в газете «Известия» сразу же написали об этом небывалом достижении советских парных психологов… Что, не то? Н-да, теперь трудно будет восстановить, если на другой сектор считывающая головка уехала… Впрочем, вам, кажется, невероятно везёт. Про Колумбию же разговор шёл, не так ли? Тогда сейчас считыватель немного подстрою и продолжу честь по чести. А то, не дай Бог, завтра в прессе меня опозорить вздумаете, хотя сами и виноваты. Итак!

Пришли в себя ошарашенные моим зычным голосом работники наркотической промышленности, даже негодовать пытались умеренно. Я эти попытки сразу пресёк незлобивым окриком: «Эй, вы там!». В кресла-качалки их усадил и начал беседу вести светскую о том, о сём. О наркобароне, курирующем усадьбу Гонсалеса, о видах на урожай кокаиновый и прочей ерунде. Только они мне всё рассказать хотели, как услышал я скрип двери. Обернулся и… Сознание отстегнулось от футболки с олимпийским Мишкой в районе центральной части живота и упало на пол рядом с телом…

Вот теперь я всё вспомнил, память полностью восстановлена. Теперь я снова на коне. Можно подумать, как подловивших меня супостатов-ворогов в первую позицию поставить. Вы знаете, что такое первая позиция? Это когда ноги на ширине плеч, руки за головой, а в глазах испуг и невыразимое желание сотрудничать. Врагов, вроде бы, трое. Судя по их разговорам, из какого-то отдела Интерпола эти герои. По крайней мере, двое. А тот, что с акцентом, на внештатного сотрудника похож. Уловил я момент, когда замешательство от отсутствия арифмометра, который бы можно было против меня использовать, в самом разгаре был, да и добавил немного тумана. Сообщил, что, мол, из английской разведки я, из МИ-8. А может, какой другой, на вертолёт меньше смахивающей. Зашептались мои ребятушки вовсе уж интенсивно. Соображают, как проверить. Пароля-то для связи с английской разведкой они, выходит, не знают. Хорошо, время потянуть удалось. Теперь переходим к активным действиям. Руки у меня хоть и связаны, но пальцы можно сгибать свободно. Извлёк я из-под ногтя на указательном пальце правой руки вытяжку из плевательной железы мозамбикской вонючей спиногрызки и на пол уронил. Через пять минут агенты мои в обморок упали. И ничего удивительного. Такой запах невозможно вынести без специальных тренировок. Я и то, хоть к этому аромату приучен был, но почувствовал лёгкое недомогание со сморкательными позывами. Лежат Интерполовцы на глиняном полу в полном, так сказать, парадном обличье, наутюженными стрелками на твидовых брюках землю жирную боронят. Оба двое. Постойте, а где же третий? Тот, что внештатный сотрудник с акцентом. Видно, отправили его куда-нибудь, пока я капсулу заветную из-под ногтя выковыривал. Ну, и ладно. Мне же возни меньше. Теперь нужно бы руки и ноги развязать, которые к стулу накрепко прикрутили агенты мирового капитала. Как это побыстрее сделать? Но подумать даже не пришлось вовсе, поскольку услышал я со двора крики о помощи на испанском языке. Допрыгал на улицу вместе со стулом и понял, что крики принадлежат наркокрестьянам, которых заперли в сарае вместе с охранником. Я поклялся Колумбийской Святой Девой, что сразу отпущу пленников, если они через щель в стене сарая перережут верёвку на моих руках. Через пять минут я уже разминал затёкшие запястья. Перекусить дужку большого навесного замка не составило труда. Слово я своё сдержал, сразу же отпустил незадачливых работников кокаинового производства. А сам пошёл дом осматривать и окрестности. Ничего интересного не обнаружив, взял я косу-литовку в кладовочке и, не спеша, все кусты кокаиновые выкосил. Потом облил всё бензином, из английского «доджа» слитого методом втягивания через трубочку, и развёл пионерский костёр. Жарко полыхнуло, даже слегка бороду опалил себе. А потом погрузил агентов в машину и вывез к автовокзалу. Здесь их быстро полиция найдёт. Пока будут правоохранительные органы резидентов шпионских личности устанавливать, с Интерполом факсами друг в дружку пулять, я и уйти спокойно смогу. Только ещё предварительно зайду к наркобарону на виллу, пендаля волшебного залеплю, а дальше – в аэропорт поеду, ближайшим рейсом в Чили отправлюсь. Адресок барона-то мне крестьяне всё-таки шепнуть успели, когда я их из-под замка в сарае выпускал. «Сидели мы себе, никого не трогали, клеили картонных человечков, а тут на тебе какой-то амиго «Эминем революции!» в стиле рэп кричит, пистолетиком натурально так поигрывает», - рассказывали мне они историю своего падения в кокаиновую пучину. «Приставили к нам надзирателя, он же охранник стоеросовый, и заставили кокаиновые кусты культивировать изо всех сил. С тех пор вот и несём заразу людям не по своей воле, спаси нас Святая Дева Колумбийская», - продолжали наркокрестьяне. Они бы ещё долго со мной говорили, наболело, похоже, да я им не дал, поскольку спешить начинал. Тем не менее, и из тех немногих фраз, которые они успели сказать ещё до того, как я им рот заклеил (уж больно здорово голова начинала раскалываться от сбивчивого жужжания малообразованных собеседников), мне удалось понять следующее. Что влез я прямо внутрь международной операции по задержанию сотрудников кокаиновой мафии. Она уже три месяца продолжалась. Любят Интерполовцы растянуть удовольствие. На плантации Красавчика Гонсалеса оставили они двух наркокрестьян и охранника для приманки, а сами наблюдают за теми, кто придёт. В разработку их пускают. Да только никто что-то не спешил в сети полицейские. Я первый попался. На их бы Интерполовском месте я давно бы прекратил бесполезную трату денег ответственных налогоплательщиков и попросту уничтожил все кусты кокаиновые, не забыв пугануть наркобарона парой слов ласковых. А то и накостылял бы с превеликим удовольствием ему по медельинской морде лица от всей души. Нет, им всё по закону требуется сделать. Права гражданина, и всё такое. А вот мне такой подход ни к чему. Я же нелегально здесь со злом борюсь.

А кокаин хорошо горел, издалека видать.

  Аромат такой знатный над Медельином поднялся, что кошки бездомные почище, чем от валерьянки, мявкают и себе подобных к сожительству склонить пытаются. А некоторые даже и собак бесхозных задействовали. Вот такая, брат, история с географией в биологическом аспекте. Люди все одуревшие ходят, глаза навыкате, мысли в нирване. Один я в противогазе гордо вышагиваю по проспекту центральному, сам чёрт мне в братья напрашиваться не желает. Да, нет, не один я такой. Вот ещё давешний мулат, тот самый, что в соломенной шляпе, респиратор натянул и за мной крадётся. Мало тебе, братец, что настучал на меня Интерполу? Теперь ещё какую-то гадость умыслил. Ничего, сделал вид, что не замечаю слежки и прямо к дому баронскому подхожу. Там гостей полно. Машины разные на лужайке вокруг виллы скопились. Секьюрити вповалку на газоне валяются и хохочут, как безумные, слегка из кокаинового облака глотнувши. Прошёл во двор без проблем и напряжения харизмы шпионской, нашёл наркобарона породистого и напинал его, как Президент советовал в прощальном напутствии. Предварительно у Пабло Эскабара (так наркодельца звали) расписочку взял о том, что он ко мне претензий не имеет и готов сотрудничать с нашей агентурой, живя с ней в мире и согласии, как завещал великий Штирлиц. В качестве серьёзности наших отношений у Паблуши на отвислом заду остался отпечаток моего ботинка с подковой. Не хуже татуировки виден. «Destributed by Dimich» на нём написано. Причём и в темноте и даже через одежду, поскольку фосфором пополам с кислотой плавиковой я подкову обработал перед отъездом самым тщательным образом. Будет знать, как народ травить! Когда я на улицу вышел, заметил своего крёстного мулата. Вот он, касатик, стоит. Что-то в респиратор свой булькает. Видно, обстановку в городе кому-то по мобильнику докладывает. И при этом ещё кукурузу отварную жевать ухитряется. Не иначе, с лотка у колумбийской цыганки стащил. Надвинул я шляпу на шпика по самый подбородок, так что он жевать перестал, и ушёл от него в Сантьяго. Не ушёл, а улетел на самолёте, если быть точнее. А оттуда уже до Вальпараисо на местном «кукурузнике» дошкондыбал. А Медельин ещё три дня обкуренный ходил. Об этом событии вся мировая пресса взахлёб говорила. Только приписывала заслуги в уничтожении кокаиновых плантаций успешной работе Интерпола. Что ж, я не гордый. Пусть так, главное, чтобы людям хорошо стало. И не только на три дня.

Чуть не забыл. Ещё будучи в Боготе, я Самурайцу шифрограмму отправил с центрального телеграфа такого содержания: «быр в ындыр ындырбырисо ындырбырно ындырь ындырбыр ындырла быра за быр8 быр ындырть на 8 ындырбыр». Это простому смертному ничего не разобрать. А вот Самураец без труда перевёл: «Жду в порту Вальпараисо немедленно пароль подшивка журнала «Нива» за 1908 год открыть на 8 странице». Слабоваты и вы, мои любезные, в криптографии современной. Сей факт я и без намордника чую за версту. Это всё оттого, ребята, происходит, что неведомы вам ЫНДЫРБЫР-коды. Хорошо, остановлюсь немного на них, пожалуй, а то вы начнёте меня во вранье обвинять, не разобравшись толком.

ЫНДЫРБЫР-кодирование изобрёл наш самый известный разведчик Максим Батькович Штирлиц, для гражданских лиц просто Исаев. Когда радистку Кэт арестовали, ЫНДЫРБЫР-коды сами в голову штурмбанфюрера так и полезли. Понятное дело, что про Юстаса с Алексом уже всему миру известно, вот и пришлось Штирлицу напрячься. Но зато с тех самых пор военных, наша разведка получила мощный аппарат кодирования. Вот сами попробуйте зашифровать. Процедура весьма простая. Если в слове одна или две буквы, то оставляем его без изменения, чтобы связки понятней были при расшифровке. Если в исходных словах 3, 5 или 8 букв, то заменяем их на «быр», «ындыр» и «ындырбыр» соответственно. Если в слове общее количество кириллических символов 4, 6, 7 или больше 8, то к кодовым словам («быр», «ындыр», «ындырбыр») приписываем дополнительные буквы без изменений. Видите, как всё просто. А, попробуй-ка, расшифруй полученный результат без сноровки и интуиции. Тут никакие самые умные и башковитые криптографы, не говоря уже о клептоманах, ни в жизсть не догадаются о сути и значении происходящей переписки.

Это я вам об истории создания ЫНДЫРБЫР-кодов рассказал и немного о методике шифровальной. А ещё хотелось бы немного про свои заслуги перед Отчизной поведать без утайки и ложной скромности. Конечно, кодировать небольшие тексты довольно просто и на папиросной бумаге и даже в уме. Вы имеете возможность в этом самостоятельно убедиться после того, как я вам слегка завесу секретности раздвинул. Но когда «Войну и мир» шифруешь, то тут так попотеть приходится, что никакому графу и не снилось. Как-то раз, будучи в отпуске, я и решил упростить дело. С этой целью без напряжения написал исходничек программы автоматического ЫНДЫРБЫР-кодирования на  секретном алгоритмическом языке «Москаль». Про него я тоже вскользь упомяну, поскольку Президент уже распоряжение дал рассекретить все модули интерпретатора, чтобы русскоязычные программеры получили возможность пользоваться отечественными разработками, не уступающими продуктам фирмы «Борланд». Итак, не раскрывая государственной тайны, я лёгкими намёками обрисую некоторые команды и компоненты языка «Москаль».

НОВЫЙ АЛГОРИТМИЧЕСКИЙ ЯЗЫК «МОСКАЛЬ»

(бывшая секретная разработка отдела честных цифровых технологий при ФСБ РФ)

Краткое описание по понятиям

КАКБЫ – обозначение процедуры, процедуры-функции;

ВОБЩЕМ – блок описания переменных;

ТИПА – оператор описания переменных;

ТИПАБУКВА – описание текстовой переменной;

ТИПАЧИСЛО – описание вещественной переменной;

ТИПАПРАВДА – описание логической переменной;

ТИПАЛАПША – описание логической переменной с лёгкими повреждениями исходного кода;

ТИПАЛАЖА  – описание логической переменной с тяжкими повреждениями исходного кода;

ТИПАМАТРИЦА – описание массива переменных;

ВТЮХАТЬ – в некотором роде, описание нестандартных текстовых переменных;

ВТЕРЕТЬ – повторить операцию с маркером позиции;

ВПАРИТЬ – открыть справку;

ПРИКИНУТЬ – условный оператор;

НАГЛАЗОК – считывание файла;

НАГЛАЗОКЧАСТЯМИ – считывание текстового файла построчно;

ИДИТЫНА – безусловный переход НА;

ИДИТЫВ – безусловный переход В;

ЗАПУПЫРИТЬ – начало логического блока;

ЗАБИТЬ – конец логического блока;

СКОЗЛИТЬ – копировать текстовую переменную из подстроки в новую строку;

ФЕНЕЧКА, ФЕНЯ – переменная в виде слова;

ЗАСЛАТЬВ – записать в файл или ещё куда-нибудь:

ЗАМАСТЫРИТЬ – создать файл;

ЗАБУБЕНИТЬПОБАРАБАНУ – начало цикла, БАРАБАН желательно описать, как массив;

КАНАТЬНАНАЧАЛО – закрытие цикла;

ПОХЕРИТЬСТИЛИ – перекодировать;

ПОКАНАИЗМЕНЕ – условный оператор;

КРАЙНЯК – метка конца файла;

 

Вот, примерно, такой язык программирования. Значит, написал я на нём исходный текст своей шифровальной программы, и вкладку «Забубенить действия» открыл. Выбрал режим «Замутить ЭХЕ код». «Москаль» спросил меня ненавязчиво в виде оконца с тремя кнопками:

 

 

 

СЕЙЧАС БУДУ МУТИТЬ ЭХЕ КОД, ЧЕГО ИЗВОЛИТЕ?

 

ЗАПАРИТЬ  НЕМЕДЛЕННО/МУХОЙ?    ОБОЖДАТЬ/ПОГОДИТЬ?     СВАЛИТЬ/ОТВАЛИТЬ?

 

 

Я ответил «да» на первый вопрос и получил исполняемый файл, которым, и по сей день, пользуются все наши, разведшколовские. Да и дипломаты, порой, не пренебрегают. Кстати, для самых любознательных и пытливых я приведу ниже исходный текст моей программы, вдруг, когда пригодится на чужбине.

 

ВОБЩЕМ

       ИНПУТФАЙЛ,АУТПУТФАЙЛ:ТИПАТЕКСТ;

      ФЕНЕЧКА, ИНПУТСТР, АУТПУТСТР:ТИПАСТРОКА;

   ВТЮХАТЬПОЗ:ФЕНЯ;

      КАКБЫ ПОЛУЧИТЬПОФЕНЕ(СТР:ТИПАСТРОКА;ВОБЩЕМ ВТЮХАТЬПОЗ:ФЕНЯ):ТИПАСТРОКА;

ВОБЩЕМ

      ВТЮХАТЬОТСТОЙПОЗ:ФЕНЯ;

      ЗАПУПЫРИТЬ

             ОТСТОЙПОЗ:=ПОЗ;

             ВТЕРЕТЬ

            ОТСТОЙПОЗ:= ОТСТОЙПОЗ+1;

             ПРИКИНУТЬ ОТСТОЙПОЗ>ДЛИНА(СТР) ТОГДА

                  ЗАПУПЫРИТЬ

                  ПОЛУЧИТЬ ПО ФЕНЕ:=СКОЗЛИТЬ(СТР,ПОЗ,ОТСТОЙПОЗ-ПОЗ);

                  ПОЗ:=0;

                 ОТВАЛИТЬ;

                 ЗАБИТЬ;

            ПОКУДА СКОЗЛИТЬ(СТР,ОТСТОЙПОЗ,1)= ' ';

            ПОЛУЧИТЬ ПО ФЕНЕ:=СКОЗЛИТЬ(СТР,ПОЗ,ОТСТОЙПОЗ-ПОЗ);

            ПОЗ:=ОТСТОЙПОЗ+1;

   ЗАБИТЬСМАЛЕНЬКИМПРИБОРОМ;

 

ЗАПУПЫРИТЬ

  ЗАМАСТЫРИТЬ(ИНПУТФАЙЛ, 'input.txt');

  ЗАМАСТЫРИТЬ(АУТПУТФАЙЛ, 'output.txt');

ПОХЕРИТЬ(ИНПУТФАЙЛ);

ЗАСЛАТЬВ(АУТПУТФАЙЛ);

  ПОКАНАИЗМЕНЕ НЕ КРАЙНЯК(ИНПУТФАЙЛ) ПОРА

  ЗАПУПЫРИТЬ

    НАГЛАЗОКЧАСТЯМИ(ИНПУТФАЙЛ,ИНПУТСТР);

    ПОЗ:=1;

    АУТПУТСТР:= '';

    ВТУЛИТЬПОНОВОЙ

      ТЕКФЕНЯ:= ПОЛУЧИТЬ ПО ФЕНЕ(ИНПУТСТР,ПОЗ);

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) <3 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ ТЕКФЕНЯ+' ';

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) =3 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'быр ';

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) =4 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'быр ' +СКОЗЛИТЬ(ТЕКФЕНЯ,4,1)+' ';

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) =5 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'ындыр';

ПРИКИНУТЬ (ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) >5) И (ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) <8) ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'ындыр'+СКОЗЛИТЬ(ТЕКФЕНЯ,6,ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ)-5)+ ' ';

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) =8 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'ындырбыр';

      ПРИКИНУТЬ ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ) >8 ТОГДА АУТПУТСТР:=АУТПУТСТР+ 'ындырбыр'+СКОЗЛИТЬ(ТЕКФЕНЯ,9,ДЛИНА(ТЕКФЕНЯ)-8)+ ' ';

    ПОКУДА ПОЗ=0;

    ЗАСЛАТЬЧАСТЯМИ(АУТПУТФАЙЛ,АУТПУТСТР);

    ЗАБИТЬСМАЛЕНЬКИМПРИБОРОМ;

    ЗАКРЫТЬПРИБОР(ИНПУТФАЙЛ);

    ЗАКРЫТЬПРИБОР(АУТПУТФАЙЛ);

ЗАБИТЬСБОЛЬШИМПРИБОРОМ.

По прибытии в Вальпараисо я первым делом номера в отеле Puerta De Alcala (3***) снял. Дёшево и сердито. Всего 65 долларов за место. Центр города, тем более. А сам же в назначенный срок в порт приехал. Не оказалось там никакого агента с подшивкой журнала «Нива» за 1908-ой год. Странно это. Обычно, Самураец никогда меня не подводил. Что же случиться такого могло, что его задерживает? В свободное от разведки время Саныч работал заправщиком на колонке «Золотой шельф Сахалина». Их на острове открылось невероятное количество. Подменить его в любой момент готова половина островных бомжей. Тех, что из инженерной среды выкристаллизовались. Значит, что-то другое его Самурайца притормозило, не работа. Но что? Проходя мимо магазина электроники, заметил я в окно, что в новостях рассказывают о небывалом снегопаде на востоке России. Всё на свои места встало. Самураец всегда первым на расчистку снежных завалов бросается. Ещё вперёд МЧС. Это у него здорово получается, ответственный он человек. Я отправился на телеграф и новую шифровку на Сахалин отправил такого содержания: «ындыр ындыр ындырбыьрся ындырбырльно ындыри ындырбырмму быре ындыр быра в быри ындыр а ты с ындырбыр ындырься ындырь быр быро быр и ындыр быри в ындырбырисо». Это означало: «Саныч, когда откопаешься окончательно, прочти шифрограмму. Тебе давно пора в Чили ехать, а ты с ураганом борешься. Оставь это дело МЧС и мухой лети в Вальпараисо».

Исполнив свой резидентский долг, я пошёл к центру города, на площадь Сотомайора, где у нас была назначена встреча с Аннушкой. Эта площадь, близ порта просто очаровательна. Здесь расположено морское министерство и памятник-мавзолей капитану Артуро Пратту и павшим героям. Монумент был возведен 21 мая 1886 г. практически сразу после окончания Тихоокеанской кампании 1879-1883 гг. В то время Чили было наиболее стабильным и развитым государством во всем регионе. Это не очень-то нравилось соседям. В результате в 79-м г. Перу и Боливия объявили войну Чили. Причем уже во второй раз. Первая кампания за сорок лет до этого окончилась разгромом перуанско-боливийской конфедерации. То же самое произошло и на сей раз. В ходе кровопролитных боев чилийские войска захватили Лиму и с суши и с моря и окончательно разгромили противника. В результате Чили получило большие земли в районе Антофагасты и Тарапаки, богатые селитрой и минералами, а Боливия так и не обрела столь желанный выход к Тихому океану. Последним отзвуком Тихоокеанской войны можно считать аннексию чилийцами острова Пасхи. Там ещё истуканов всяких полно, которых один норвежский Тур всё на ноги поставить норовил, когда на плоту туда добрался.

 

Анюту я обнаружил возле фонтана с амурчиками, которых она разглядывала с искренним интересом через специальные проницательные очки. Я ей их подарил ещё при прошлой нашей встрече. Всё бы было замечательно, да очень на неё внимание чилийцы обращали. Вернее будет сказать, на её костюм. Что же ты, Аннушка моя ненаглядная, в купальнике одном? Нам же в Антарктиду ещё добираться. А вдруг,  да, Лена узнает, что я тебя, моя милая, в таком виде на мороз выставляю. Кто тогда со мной в Австралию поедет? Немедленно отправимся в самый лучший из здешних магазинов меховой одежды и устраним пробелы в гардеробе. А это кто такой симпатичный рядом с тобой, на Фритьофа Нансена похожий? По такому, пожалуй, не только Норвегия, половина Европы с ума сойдёт. Женская половина, разумеется, немного геев, и ещё десятка три лиц без определённого пола. Ну, те, кто ещё сомневается, с кем им лучше дружить – с розовыми или с голубыми. Вот и поближе подошёл твой, Аннушка, Нансен голубоглазый. Вот так раз, и вовсе он на Фритьофа не похож. Скорее на Франца. Или… как это имя по-венгерски? Правильно, Анюта, Ференца.

Вот вся сказочная атмосфера сразу и рассыпалась, будто карточный домик. Глаза распахнулись навстречу правде жизни, и я узнал, что Аня не смогла противостоять натиску своего начальника группы. Но не в самом главном, разумеется, а в вопросе, касаемом субординации, предписанной Трудовым Кодексом Венгерской республики. Если кто-то думает, что я в этот момент извергал глазами молнии, то глубоко заблуждается. Не было никаких электрических разрядов. Я же в таких дальних командировках никогда молниями не балуюсь, памятуя о том, что могут меня понять неправильно и пожарную команду вызвать. Я по натуре человек мирный, поэтому попросту низвёл Аниного спутника с пьедестала лёгким движением век и улыбку ему с лица тыльной стороной ладони ликвидировал. А сам продолжал слушать историю появления Ференца в портовом чилийском городе с каменным лицом финика. Финики, как вы знаете, такие мифические существа, которые раньше в древнем Египте водились, пока всех этих монстров неразумных Красной Книгой не прихлопнули. Их каменные изваяния до сих пор пирамиду чью-то сторожат. А чего в той пирамиде сторожить, когда самого фараона давно в Лондон увезли на перекладных своим ходом малой скоростью? Так вот, возвращаясь к существу вопроса, этот назойливый парень, Ференц который, очень на Южный полюс с Аней просился и, мало того, грозил мою фемину не пустить в путешествие, если его самого в Будапеште бросят, как шкурку от съеденного банана. Очень этот Ференц не любил, когда на него внимания обращают, не более чем на назойливую муху, пытающуюся разбить оконное стекло своей безмозглой головой. У некоторых Ференцев такая завышенная самооценка! Он даже пытался себе местечко в структуре фирмы потеплее спроворить. Нарисовал «самый главный отдел» на схеме предприятия и себя над ним поместил. Не долго радовался, впрочем. Как-то утром его из структуры резинкой стёрли и вместо отдела группу выделили от щедрот начальственных. Теперь бедолага Франц-Ференц остался без любимого подразделения и поддержки босса. Слоняется отныне с утра до вечера неприкаянный, раздавая бестолковые указания подчинённым. Но, что поделаешь, если Аннушкина работа от этого увальня зависит. Придётся терпеть менеджерское присутствие в экспедиции. Заодно и воспитаем парнишечку в лучших традициях разведения аквариумных рыбок. Пусть будет он в нашей команде наподобие трудного подростка. Раньше, помнится, детская комната милиции таких подростков раздавала направо и налево в хорошие руки для перековки, так сказать. Чтобы оный трудный подросток осознал своё место в общественной жизни государства и понапрасну не пакостил, где живёт. Иногда удачно получалось. А с таким ментором, как я, получится за милую душу! Аннушка увидела, что я возражать против присутствия Ференца не буду, сразу повеселела, купальник кокетливо поправила, меня, конечно же, имея в виду. А Ференца она, по-моему, тоже имела в виду, но в совершенно противоположном смысле этого ёмкого слова. А купальник у моей золотой рыбоньки Будапештской был такой нарядный, что, пожалуй, и многие вечерние платья лучших модельеров перед ним меркли. Ещё бы – работа самого маэстро Гальяно в цветовой гамме флага Венгрии с узбекскими минаретами по краям и отпечатками ног самого великого Улугбека. Сошлись восток и запад в едином порыве на живописном полотне Аннушкиного купальника и говорили прохожим, что не проста эта фемина с хитрым прищуром очаровательных глаз, спрятанных за дымчатыми стёклами очков, ох, не проста!

Посетили мы несколько бутиков с антарктической направленностью и приодели мою фемину нежную в самый, что ни на есть, цвет и масть. Как раз для нашего дальнейшего путешествия. Куртку-Аляску взяли из лебединого пуха, костюм брючный «Finest Polar» и сапожки лёгкие, тёплые и почти невесомые. А для ожидания Самурайца ещё и платье от госпожи Коко Шанель приобрели. Мы же не будем так просто жизнь прожигать без толку в незнакомой стране. Нам и по музеям, и в ресторан пойти хочется.

 Если площадь Сотомайора - это официальный центр, то другие - площади О’Хиггинса, Симона Боливара - излюбленные места для ежедневных прогулок у тысяч вальпараисцев. На площади Виктории находятся Кафедральный собор и величественный фонтан, женские скульптуры вокруг которого символизируют четыре времени года. Здесь всегда многолюдно. Жители города обожают гулять в подобных местах. А городские архитекторы, что вообще свойственно для Латинской Америки, обожают ставить всевозможные памятники. Тем более что с 1973-го года Вальпараисо стал столичным городом. Здесь заседает Парламент. Правительство-то, правда, в Сантьяго что-то там себе придумывает, как поудачней из населения налоги вытрясти. Но оно и лучше. Подальше от исполнительной власти – поближе к народу. Неплохо устроилась законодательная братва. Тут тебе и море, и туристов больше, чем в Сантьяго. Красота, одним словом. Опять же, никакой новоявленный Пиночет неожиданно не нагрянет с проверкой. От Сантьяго пока ещё самолёт долетит. За это время можно и чёртиков бумажных, которыми парламентарии на своих сессиях развлекаются, в камине сжечь, и законы неоднозначные в дальний ящик стола попрятать, и от перегара утреннего избавиться, сделав андулянсьон на дому.

На изучение памятников у нас с Аннушкой и её привязчивым Ференцом ушёл целый день, а ближе к вечеру мы в ресторан отправились. Ференц всё это время вёл себя культурно, не грубил прохожим, к экскурсоводам не приставал. Только один раз в каком-то дворце в занавеску высморкался. Но я его заставил извинения попросить и отправил в ближайшую прачечную убрать материальные следы своего пребывания в Чили. В ресторан мы с Аннушкой пошли вдвоём, а её менеджер сидел в номере на ключ запертый. Я же не мог оставить трудновоспитуемого без наказания, согласитесь. Что бы в таком случае местные люди про Европу подумали, даже представить неприятно! Вдруг ему захочется и за ужином чего учудить. Пусть-ка, лучше посидит в пыльном шкафу, над своим поведением поразмышляет по соседству со скелетом, который забыли там рассеянные американские туристы.

  Этот скелет, правда, ещё не совсем скелетом был. Кое-где ещё сухожилия оставались, но я твёрдо понял, что некоторым иностранным пословицам можно доверять стопроцентно. В частности, про то, что у каждой семьи свой скелет в шкафу. Вот, оказывается, почему все англичане и американцы так хорошо знают анатомию. Их просто в угол в детстве не ставят, а сажают в шкаф. Ну, что ж, в добрый путь, Ференц! Удачи тебе на прозекторском поприще! От чистого сердца это пожелание, а не от характера моего скверного.

Не зря мы с Анютой пошли именно в этот ресторанчик на окраине города с красивым названием «Chingachgook of Chile». Я хотел один рецепт у тамошних поваров позаимствовать, который бы помог нам в путешествии по Антарктике. Заведение было выполнено в лучших традициях поселений североамериканских индейцев. Почему чилийцы затеяли у себя именно такую экзотику культивировать почти не объяснимо, если не учитывать происхождения владельца ресторана. Он был из племени навахо, родом из Аризоны. В Вальпараисо обосновался после того, как его выгнали из резервации за крайне прогрессивные взгляды на количественный состав «шведской семьи». Однако в Чили это обстоятельство не помешало Синему Перцу (это так звучит его имя на языке племени навахо в переводе) открыть ту самую ресторацию, в которую мы с Аннушкой прибыли под вечер. Заняв отдельный вигвам, мы принялись наблюдать, как нам готовят

 

 

Жареное на углях мясо бизона

Сегодня уже можно применить для приготовления пищи на свежем воздухе такой древний способ как жарка на углях. А раньше Всемирная Организация Здравоохранения (сокращённо – ВОЗ) всячески противилась употреблению такого рода пищи. Дескать, то дрова зря переводятся, то мясо полным-полно холестерина. То иную, какую причину придумают, только чтоб вегетарианцам полный реверанс с бархатным отворотом до колена сделать. Но народ не обманешь, как ни старайся! Тянет всех на жареное. Даже факты для газет серьёзных умудряются зажаривать до полного обугливания. Глупцы, ведь там полно канцерогенов! А по-взрослому всё так делается:

Свежее мясо жарят прямо на углях из твердых пород дерева. Индейские повара предпочитают иву, виргинскую черемуху, ольху, горный клен, тополь. В качестве приправ - дикий лук и шалфей - типичная индейская приправа.

Для приготовления вальяжному индейцу, в перьях редкостных птиц, понадобилось: 8-12 поленьев твердых пород дерева для растопки, 6 шт. дикого лука, 1 ст.л. растительного масла, 2 ч.л. растертого шалфея. Соль и перец по вкусу.

Он развёл огонь в гриле и приготовил угли. Используя длинный нож, сделал в мясе 6 прорезов на расстоянии дюйма друг от друга по длинной стороне вырезки из буйвола. Индеец нашпиговал каждый  надрез диким зеленым луком и ещё чем-то разноцветным, назвав это «вэ-мок-квана» и «дэш-кво-нэ-ши». Затем натер мясо маслом и приправами. Угли были доведены до красно-горячего состояния. Повар разровнял их так, чтобы они были на 1-2 дюйма шире по площади, чем кусок мяса. Положил мясо прямо на горячие угли и жарил около 10 минут  фунтовую мясную порцию для меня. Чтобы с кровью получилось. А для Анюты индеец на пять минут дольше трудился, чтобы удалась порция средней степени прожаренности. Он переворачивал мясо каждые 3-4 минуты. Для получения менее жареной корочки можно было положить мясо над углями на гриль, но мы дружно попросили индейца этого не делать. С хрустиком стейк вкуснее!

Нам не только приготовил всё это повар в национальном костюме навахо прямо возле вигвама, где мы возлежали на оленьих шкурах. Этим дело не ограничилось. Затем произошло и нечто не совсем обычное. Готовые порции освятил заклинанием Великого Маниту чудаковатый шаман в пенсне и с «роллексом» в роскошном золотом корпусе на правой руке, изобилующей цветными татуировками по мотивам датского сказочника Андерсена. И только после этого официанты, также в костюмах индейцев, принесли ароматные кусищи мяса нам на стол. Эти официанты оказались достаточно одарёнными для того, чтобы наподобие античных чтецов, продекламировать нам отрывок из «Песни о Гайявате» вместо «приятного аппетита». Хотя в Европе такого обслуживания не практикуется, но было чертовски приятно.

На Американском континенте не принято употреблять хлеб вприкуску с горячими блюдами, поэтому мы с Аннушкой вместо белого, располагающего к себе, батона использовали кукурузу мохоков. Краснокожая скво, исполняющая стихи Лонгфелло с театральными паузами, незаметно поставила блюдо с кукурузным лакомством, даже не сбившись с ритма. А приготовили нам его так:

Кукурузу мохоков

Потушили 2 чашки целых свежих кукурузных зерен в 3 ст.л. сливочного масла. Добавили 1/2 чашки орехов пекан или, может быть, лесных. Прогрели и подали всё это теплым. Над нашим вигвамом курились благовония жреца и летали волшебные стихи древних индейских племён:

 

 

Пышный пир дала Нокомис,
Пышно праздновала свадьбу!
Чаши были все из липы,
Ярко-белые и с глянцем,
Ложки были все из рога,
Ярко-черные и с глянцем.
В знак торжественного пира,
Приглашения на свадьбу,
Всем соседям ветви ивы
В этот день она послала;
И соседи собралися
К пиру в праздничных нарядах,
В дорогих мехах и перьях,
В разноцветных ярких красках,
В пестром вампуме и бусах.
На пиру они сначала
Осетра и щуку ели,
Приготовленных Нокомис;
После — пимикан олений,
Пимикан и мозг бизона,
Горб быка и ляжку лани,
Рис и желтые лепешки
Из толченой кукурузы.
Но радушный Гайавата,
Миннегага и Нокомис
При гостях не сели к пище:
Только потчевали молча,
Только молча им служили,
А когда обед был кончен,
Хлопотливая Нокомис
Из большого меха выдры
Тотчас каменные трубки
Табаком набила южным,
Табаком с травой пахучей
И с корою красной ивы.

 

Вот оно! То, зачем я привёл Аннушку именно в этот ресторан. Ключевое слово «пимикан» прозвучало. Теперь пора брать коня за рога. Подозвал я официанта и уговорил всего за пять вечнозелёных долларов продать мне секрет этого рецепта. За свои кровные командировочные мне не только записали рецепт, но и сопроводили вручение его низкими поясными поклонами и призовыми порциями этого кушанья. Итак, передо мной на подносе лежит кусок высушенной и выбеленной оленьей кожи, на которой соком ежевики написано:

Пимикан

(рецепт для северного друга, цена договорная)

4 чашки сушеной оленины, размолоть дважды в мясорубке, затем растереть в порошок.
3 чашки сушеных ягод или плодов - черника, земляника, груши, яблоки. Часть из них смолоть, часть оставить целыми.

2 чашки топленого оленьего или говяжьего жира.

Любые не жареные орехи, семена подсолнечника по вкусу и немного меда.
В остывающий топленый жир добавить мед, все перемешать, добавить остальные компоненты, смешать тщательно. Охладить до застывания. Переложить в закрытую посуду. Смесь может храниться в холодильнике несколько месяцев.

 

Я уже доедал свой кусок сочного бизоньего мяса, когда будто что-то ёкнуло в сердце моём. Понял, пора в порт ехать. Наказал Анюте непременно меня дождаться, а сам вышел на шоссе. Поймал такси и вскоре уже фланировал по пустынному пирсу. Так и есть, вот он мой разлюбезный Самураец ластами бессмысленно чечётку отбивает от скуки. Присмотрелся я из-за угла в бинокль, нет ли за ним «хвоста» какого и заодно подшивку, что паролем служила, разглядел. Подшивка была толстоватой. На «Ниву» похоже мало. Действительно, в бинокль отчётливо просматривалось название «Нева». Только с одной поправкой. Предусмотрительный Саныч синим фломастером исправил букву «е» на «и», а «девятку» в годе выпуска в «ноль» превратил. Вот в чём Самурайцу не откажешь, так это в изобретательности. Из любого положения, шельмец, выйдет, как гусь. Хотя, гуси, кажется, откуда-то из другого места обычно выходят сухими. Оставим это, впрочем. Подошёл я к агенту прикрытия, кивнул приветливо и зашагал в сторону города. Самураец за мной засеменил. «Достал ты меня, дедушко! Конкретно достал! – Жаловался Саныч.- По всему Сахалину подшивку «Нивы» искал, всех библиотекарей на уши ставил. Нет ничего. Хорошо ещё, что нас в разведшколе мыслить нестандартно учили. А так бы совсем пропал. Оттого и задержался я, что поисками, будто дурноватый Windows в своём непутёвом несистематизированном хозяйстве, увлёкся. В следующий раз, дедуня, будешь меня месяцами ждать, если такой пароль придумаешь». «Сдают у Самурайца нервы, - подумал я, - надо бы его в отпуск отправить. Пусть пузо в Крыму погреет, душой отойдёт. Зачерствел совсем на оперативной работе». Вслух я ничего не сказал, а только одобрительно Саныча за ушком почесал и рафаэллку ему в рот положил. Знаю, любит он это. Однако в следующий раз нужно будет, действительно, аккуратней идентификационный шпионский артефакт выбирать, а то, чего доброго, так всю агентуру растерять можно.

Остаток вечера провели втроём. Аннушка была очень рада знакомству с такой экзотической личностью, как агент Самураец. Раскрасневшийся от костра Саныч уплетал стейки один за другим, будто семечки лузгал. Оголодал бедняга в поисках подшивки журнала «Нива». Без сна и отдыха, без тени сомнения в успехе. Героический он парень. Я бы Санычу палец в рот не положил, честное слово. И не только в тот вечер чилийской встречи, поверьте мне. Хотя, с другой стороны, говорить, дескать, я бы ему палец в рот не положил, не совсем правильно. Пальцы не для того предназначены, чтобы их в рот зубастый совать. Они, дорогие мои,  нужны нам для того, чтобы «факел» бестолковым гринго демонстрировать, фигу свернуть в кармане, почесать «репу», скушать плов по-таджикски, сложив их лодочкой, искать что-нибудь в кармане (для мужчин) или поправлять правильность нанесения основных черт лица (для женщин). А вы говорите – в рот, в рот… Да, только совсем неумные люди догадаются их в чужой рот засунуть. В свой – ещё куда ни шло, если, к примеру, мясо плохо сварилось или орбит к нёбу прилип на банкете. А в заполярных областях во рту хорошо пальцы на конечностях отогревать. Это я прочитал в книге воспоминаний одного бывалого полярника. Его не то Френкель, не то Кренкель звали. А, может, просто Иван Иваныч Иванов. Разве всё упомнишь, что в голове-то с детства напихано?

Больше приключений на сегодня не предвиделось. Мы заказали машину к вигваму и готовились к отъезду, когда к нам подошла группа подозрительных амигос с кровожадными улыбками диких койотов. Что делать, пришлось доставать шумовой пистон Калашникова и давить его каблуком. Мы, конечно же, заранее применили ватные тампоны и наушники для технического персонала авианосцев. А вот бедные чилийцы ничего и не слышали о чудодейственных качествах пистона Калашникова. И никогда теперь не услышат! Пробегавший мимо нас официант, мельком взглянув на выпавших в бизоний навоз чилийских хулиганов, невозмутимо констатировал: «Бэм-вава!». Вероятней всего, в переводе на русский эту сентенцию можно было бы перевести так: «Стреляли!»

 

На следующее утро мы собрались в холле гостиницы, чтобы обсудить план дальнейших действий. Ференц, разумеется, приглашён не был. Он тихонечко завтракал сухариком маисовой лепёшки в шкафу, поскольку утомился кричать за ночь и сильно проголодался. Его призывы к справедливости на западный манер, когда всё решает длина твоего доллара, услышаны не были. Мы как приехали из ресторана в наушниках, так их до утра и не снимали. Здоровый сон – прежде всего!

 

С утра, раскрыв шкаф, Самураец помрачнел и прошептал мне на ухо: «Не нравится мне этот гусь, дедушко. Что хочешь, со мной делай, но не верю я таким приветливым парням. Сдаст он нас, агент Димыч, непременно сдаст. За милую душу, я бы сказал. Хотя, по всему вероятию, души-то как раз в нём и нету вовсе». «Точно, устал Самураец. – Подумал я. – Всякие невероятные вероятности ему реальными казаться начинают. Нет, точно в отпуск Самураю требуется». Но вслух я ничего не сказал, а только потрепал Саныча по приветливому затылку и рафаэллку в рот положил. Самураец любит, когда при нём кто-то сладкое ест, прямо в экстаз от этого впадает. Заглянул я внутрь следом за Самураем и обнаружил, что Ференц строит глазки скелету неведомой зверушки. Привык за ночь-то, нашёл в скелете участливого собеседника. А я что говорил! Никакие испытания даром не проходят. Перевоспитание полным ходом идёт! И зря ты, Саныч, так менеджера принизить хочешь. Хороший он парень. Только очень уж недалёкий. Ничего, мы научим его любить венное дело настоящим образом, как любит говаривать наш Президент в романтические минуты вечернего употребления кефира с булочкой.

Совещание не было долгим. Мы с Самураичем разделились. Я поехал насчёт собачьих упряжек подсуетиться, и пимикана с юколой заготовить на всё время экспедиции, а Саныч в порт отправился согласовать время отплытия к Антарктике на маленьком, но быстроходном сейнере «Sea Wolf». Аннушка тоже без дела не осталась. Она про Скотта разные разности узнавала, чтобы нам не разделить его участь ненароком. Я и раньше слышал, что мистер Скотт по-скотски к собакам относился, но Анюта после посещения библиотеки рассказала, что этот, т.н. аристократ, бил своих ездовых лаек почём зря. Здесь-то нам с господином Скоттом явно не по пути! Мы все собачек обожаем, и рука наша на них не поднимется. Когда я приехал к Синему Перцу с заказом, он приобнял меня за плечо и разразился неслыханной для молчаливого индейца тирадой: «Нинимуша, Димыч, всенепременно незамедлительно дам указание своим мэшинбвам, чтобы к завтрему приготовили тебе две дюжины мешков пимикана. А соббикаши брать будете?» Соббикаши я не любил за их несговорчивость при употреблении. Их в рот засовываешь, а они наружу выбегают. Да, мало того, ещё укусить пытаются. Морока одна с соббикаши. К вечеру все дела были улажены. Две собачьи упряжки снаряжены. Собак я выбирал первый раз, но положился на свою эрудицию.

  Собаки из породы Сибирских хаски самые незаменимые в антарктическом путешествии. Они выносливы и быстры, в еде неприхотливы. Именно таких я и выбрал. Да, забыл ещё рассказать вам, что из себя юкола представляет. Мало ли, не все же Джека Лондона в детстве под одеялом морозными ночами читали. Так вот, юкола – это вяленая, провесная и немного квашеная в ямах рунная рыба, сиг, лосось, кета, горбуша и прочие. В Чили нам ничего не оставалось, как довольствоваться юколой из тунца, аргентины и макрели. И так много времени потеряно. Пока же дождёшься самолёта с Камчатки или Сахалина, осень в Антарктиду придёт. Это совсем ни к чему.

К началу погрузки на сейнер «Sea Wolf» наша троица и опечаленный чем-то Ференц стояли на пирсе. А знаете, почему я выбрал именно сейнер для путешествия к Антарктиде? Всё очень просто. Пимикан нужно хранить на холоде, а на рыбацком сейнере холодильники имеются. Сначала нашли место собакам и саням, потом разместили свои пожитки в каютах. И только после этого на пристань вырулил красавец рефрижератор. Оттуда выскочил Владелец «Чилийского Чингачгука» с командой грузчиков, и они быстренько занесли на борт наш свежий пимикан и юколу для ездовых собак. И всё-таки Синему Перцу удалось мне всучить контейнер с соббикаши в качестве подарка от фирмы. Уж, на что я ко всему привычный, а соббикаши мне чего-то не по нраву пришлись. С первого взгляда они очень на тарантулов смахивают. Присмотришься повнимательней, ан, нет – всё одно, тарантулы. Но я человек вежливый. Нравится Синему Перцу называть этих пауков саббикашами, так и пусть. Только зачем нам-то их в дорогу навязывать? Но, как говорится, дарёному кабану влёт не стреляют. Засунул я контейнер с саббикашами в дальний угол морозильной камеры, с тем, чтобы потом в море выбросить, да, и забыл благополучно. Очень кстати, к слову говоря. Почему? Так сейчас всё поведаю без утайки.

Вот уже засигналил наш сейнер на рейде и в море открытое вышел. Тогда мы с Самурайцем пошли покормить собак и посмотреть на их состояние. Собаки попались, что твоя десантура. Все поджарые, немногословные. Видно, что им и с парашютом прыгнуть влёгкую, и окоп полнопрофильный в снегу вырыть за милую душу. Морской болезни не подвержены. Мечут всё подряд, аппетитом не обижены. Самые, что ни на есть, замечательные собаки, доложу я вам. А особенно вожак мне понравился. Погоны лейтенантские его нисколько не портили, а портупея создавала вид бывалого и знающего себе цену пса. Познакомились. Вожака звали Фёдор Емельяныч. Совсем по-нашенски, по простому. Пожали мы с Самурайцем лапу Емельянычу и договорились друг друга оберегать при случае.

 

 «Экспедиция в Антарктиду начнётся с авиаперелета по маршруту Москва – Стамбул (Турция) - Йоханесбург (ЮАР) - Кейптаун (ЮАР). Затем перелёт в базовый лагерь, расположенный на русской антарктической научно-исследовательской станции «Новолазаревская». Здесь группе предстоит провести 3 дня, “исследуя” и получая удовольствие от суровой, но прекрасной антарктической природы. Расположение станции известно как наиболее удобное для посещений самых больших популяций пингвинов на континенте». Это рекламный спам читал я в газете «Йоханнесбург дэй фор тудэй» за завтраком и сам себе думал некоторые мысли. Нам такое не по нутру. Мы сами с усами. У нас всё схвачено. С туристами на полюсе скучно…. И тут мои рассуждения прервал крик капитана сейнера: «Китобои по правому борту! Всем по каютам, Они могут огонь открыть!»  Вы, конечно, удивитесь, узнав, что мирные промысловики вот так вот запросто стрелять умудряются. А, между тем, никаких секретов в том, что китобои стали изгоями общества, нет. Запретил Гринпис зелёноглазый охоту промысловую на исчезающие виды китов – вот и попали многие суда в ранг браконьерских. Но нам-то от этого не легче ничуть. Раз нарвались на браконьеров, извольте убытки нести в живой силе и технике. Слышу, на палубе уже пальба началась нешуточная. Нельзя допускать такого. Спустился я в холодильник и  контейнер с соббикашами на свет божий извлёк. Подозвал к себе Самурайца и попросил его донести до китобоев наш подарочный набор Чингачгуковский по полной программе. Браконьеры застопорили двигатели и сдались после того, как соббикаши принялись хозяйничать на их судне. Сообщив о захваченном пиратском корабле, мы передали его в ежовые лапы чилийских властей взамен на три медали республики, переданные нам прямо на борту «Sea Wolf» из рук министра обороны Чили. Только струсившему Ференцу ничего не досталось. Он же сразу в трюм убежал, когда заварушка началась. Но я решил поощрить парня. Мало ли, вдруг он не совсем человек пропащий. Поэтому, предупреждённый заранее министр, вручил нашему навязчивому компаньону лотерейным билетом «Сексуальные штучки». По нему Ференц выиграл виброкардиостимулятор левого уха для одиноких мужчин.

 

Перед тем, как мы ступим на землю Антарктики, хочу я вам немного из истории исследования этого континента поведать. А иначе что это будет за путешествия, если ничего полезного и важного у вас после него в душе и памяти не останется? Начну с того, что Антарктиду ещё полукриминальный капитан Джеймс Кук открыть намеревался, но им вовремя аборигены голодные закусили. Иначе бы Объёдинённое королевство на материке своих мерных столбиков навбивало и никого туда не пустило. Хоть большое и ужасно холодное это место, но никому туда ходить не дозволим. Такие у этих английских пэров повадки собственнические. С 1819 по 1821 год Фаддей Фаддеич Беллинсгаузен вместе со своим дружком закадычным Лазаревым решили вопрос с открытием совсем по-другому. Обнаружили они материк, обошли вокруг него на своих шлюпах «Восток» и «Мирный», и никому туда ходить препятствовать не стали. Пусть позабавится народ, если желание имеется по заледеневшей землице вышагивать и сопли морозить. Нашлось желающих немало. Наиболее значительный вклад в развитие исследований в Антарктике того периода внесли экспедиции 1837-1843 гг. под руководством француза Дюмон Дюрвиля, американца Уилкса и англичанина Росса. Тут уж у англичан взыграло ретивое, попёрли они к Антарктиде, что твои мухи на медовый пирог. Как же так, у них один Росс со своим морем, а у людей всякие открытия на суше материковой! Но теперь обстановка другая. Всю землю разом захапать никак нельзя. Приоритет открытия потерян. Остаётся лишь чем-то из ряда вон себя прославить. Вот они на сам полюс Южный и устремились. Дошли, нужно признать, мужественно и без жалоб. Сначала Шеклтон Антарктиду по краям топтал, а потом и Роберт Скотт за ним следом. Но опять у английской короны немного удачи не хватило. Обошёл Рауль Амундсен подданных королевы Виктории на повороте и флажок норвежский на Южном полюсе поставил. Норвежцы – парни замечательные, из наших, из варягов. Тоже не стали брови хмурить и свои права на континент предъявлять. Всему миру разрешили по Антарктиде гулять. С тех пор и появилось здесь несметное количество полярных станций. Каждое государство здесь изучает, что пожелается, но границу чертить не имеет право. Так-то оно справедливее будет, чем Черчиллю мечталось.

 

Только спустя более 130 лет после открытия Антарктиды усилиями исследователей ряда стран удалось почти полностью завершить предварительное картографирование ее побережья и создать тем самым предпосылки для комплексного изучения шестого континента, в особенности его внутренних областей. Осуществлению этого грандиозного плана положил начало Международный геофизический год (МГГ) 1957-58 гг. Двенадцать стран приняли участие в исследовании Антарктики по программе МГГ, направив научные экспедиции к ее берегам. СССР организовал Первую Комплексную Антарктическую экспедицию под руководством М.Сомова. На транспортных судах ледового класса «Обь» и «Лена» экспедиция была доставлена к берегам Антарктиды, где в феврале 1956 г. была открыта первая советская научная станция в Антарктике – обсерватория «Мирный».1 декабря 1959 г. 12-ю государствами, включая СССР, был подписан Международный договор об Антарктике, гарантировавший свободу научных исследований всех стран-участниц договора и обязательство использовать антарктическую зону к югу от шестидесятой параллели исключительно в мирных целях. Международное сотрудничество в Антарктике оказалось очень плодотворным. Действуя в духе согласованных решений, экспедиции различных стран осуществляют непосредственный обмен учеными, информацией, оказывают друг другу необходимую помощь. Что тут англичанам оставалось? Только принять всё к исполнению и больше свои аристократические уста на международный пирог не разевать.

Более сорока лет российские ученые работают в южно-полярной области. Ежегодно к берегам Антарктиды отправляются суда Российской Антарктической экспедиции для продолжения обширного комплекса научных наблюдений. В настоящее время в Антарктиде работают 5 российских постоянно действующих станций: «Мирный», «Новолазаревская», «Беллинсгаузен», «Восток» и «Прогресс».

 Для снабжения внутриконтинентальной станции «Восток» - полюса холода нашей планеты, где в июле 1983 г. была зафиксирована самая низкая на Земле температура -89,2°С, ежегодно из обсерватории «Мирный» вглубь континента отправляются санно-гусеничные поезда. На карте Антарктики появились сотни новых географических названий. В 1968 г. коллективом отечественных ученых был создан единственный в своем роде «Атлас Антарктики», которым пользуются исследователи всего мира.

Антарктида – самый изолированный и единственный материк, не имеющий коренного населения. Летом численность временных жителей, вероятно, составляет около 4000 человек, зимой – 1500 человек. Никто еще не жил здесь дольше 18 месяцев.

Вообще говоря, Антарктида - это пустынный материк, расположенный вокруг Южного полюса. Антарктида почти полностью покрыта ледовым панцирем, наибольшая толщина которого составляет 4800 метров. Только 2% Антарктического континента – побережье и несколько продуваемых ветрами вершин – свободно от вечных льдов. Почвы здесь нет, есть лишь гравий из трескающихся на морозе горных пород.

Антарктида – пятый по величине и самый холодный континент мира. Площадь материка 14 миллионов км². В летний сезон (зимние месяцы Северного полушария) прибрежные ледники Антарктиды подтаивают, от них откалываются огромные массы льда – айсберги. Высота айсбергов может достигать 60 метров, а длина несколько километров. 90% поверхности айсберга скрыто под водой.

 

Антарктиду пересекает гряда Трансантарктических гор, которая делит метрик на Западную и Восточную части. Западная Антарктида представляет собой высокое снежное плато, а Восточная состоит из группы гористых островов, покрытых одним панцирем изо льда и снега.

В западной Антарктиде находится самая высокая точка материка – массив Винсона, поднимающийся на 4 897 м над уровнем моря.

Для растений и животных не может быть более трудной жизни, чем жизнь близ полюсов. Здесь холоднее, чем где-либо на Земле, а лед, снег, ветер и низкие температуры ещё более увеличивают трудности. В холодных антарктических водах обитают криль, мелкие ракообразные, рыба, тюлени и киты. Антарктида – родина таких морских птиц, как поморник и альбатрос. На континенте обитают 8 разновидностей пингвинов. Южные моря намного богаче рыбой, чем Северный Ледовитый Океан, поэтому пингвины живут только здесь. Среди скал можно увидеть 360 видов водорослей и 400 видов лишайников.

Теперь вернёмся непосредственно к нашей экспедиционной команде. На острове Ватерлоо, близ полярной станции «Беллинсгаузен» дружная компания и трудновоспитуемый высадились без каких-либо приключений. Мы как раз к окончанию строительства православного храма подоспели. Но оставались кой-какие недоделки, да, и к Прощёному воскресению задумывалось его освящать. Так что не довелось нам увидеть это таинство церковное, но на станции «Беллинсгаузен» мы отца Михаила поприветствовали и получили благословение на дальнюю дорожку. Блинов поели с икрой морских ежей. Не очень, конечно, привычный вкус, но кто гуталин в детстве пробовал, тот поймёт и оценит.

 

Перед отплытием с острова команда и пассажиры сейнера стояли на юте и смотрели вслед остающимся вдали каменистым холмам с ледяными языками, взметнувшейся вверх сияющей церкви и небольшой группе пингвинов, теснящихся у самой воды. Они вежливо раскланивались и снимали шляпы. Нет, подождите, пингвины не носят шляп, как и наши полярники. Следовательно, это были чилийские аборигены. Тогда откуда у них у всех такие белоснежные манишки? Выходит, это не обычные чилийцы. Нас провожал ансамбль народной песни «Но пассаран» в банкетной редакции. Именно, именно. Вчера за рюмочкой супа они так задушевно пели «Вечера под Сантьяго».

Дальше путь экспедиции лежал через море Беллинсгаузена к земле Элсуэрта. А затем – через весь материк, к российской полярной станции «Мирный». Теперь нам предстояло надеяться только на себя и на своих Сибирских хаски. Саныч сел в одну упряжку с Аннушкой, а я Ференца своим весом придавливал к другим саням, чтобы он ничего такого с собой не учудил. Как-никак, трудновоспитуемый, и я за него в ответе.

 

Но прежде, чем мы отправились в дорогу, я взял лопатку совковую из нашей поклажи и выкопал из-под снега две туши мамонтов. Нужно же Аннушку чем-то удивить, не правда ли? Она про Антарктиду всё знает, книг прочитала немыслимое количество. И научных, и популярных и, так себе, беллетристических. Её очень уж запросто в восторг не приведёшь. А вот блеманже из мамонта – это как раз тот самый рояль в кустах, который только мне виден был. И я сыграл на нём славу гастрономической мечте.

Блеманже из мамонта с артишоками в шоколадной стружке – вот что я приготовил для моих спутников. Кстати, блеманже – это вовсе не голубые манжеты. Это блюдо такое антарктическое, можно сказать, для аристократов не по рождению, а по душевным качествам. С хорошей перистальтикой желудка и полным отсутствием брезгливости. Готовил я это блюдо так. Отрезал от туши четыре полоски мамонтиного филе. Завернул их в фольгу, изрядно поперчив, посолив и облачив в листья папоротника, которые Самураец с Сахалина доставил.

  Переложил я мясо ещё и небольшим количеством отменного шпика украинского. Затем завалил фольгу раскалёнными углями и дождался, покуда из неё не начал сочиться ароматный жирок. Теперь всё в котелок медный нужно поместить, освободив от фольги, и, украсив артишоками, потушить с засушенной зеленью минут десять. Вот, почти всё и готово. Осталось присыпать шоколадной стружкой и можно наслаждаться. Что члены команды и не замедлили сделать. А оставшееся от тушек мясо мы с Самурайцем порезали аккуратно и в специальные корзины уложили. В дороге сгодится. Всем моё блюдо пришлось по вкусу. Один только Ференц возмущался, что ему, де, врачи запретили употреблять в пищу мясо, приготовленное на открытом огне. Впрочем, это заявление не помешало жадному менеджеру покуситься и на порцию Саныча, когда тот отвернулся на минутку, чтобы юколы собакам подбросить. Лучше бы Ференц этого не делал, право слово. Кругом же день полярный, нам излишнее освещение от экзотических «фонарей» ни к чему.

А теперь открою небольшой секрет. Мамонтятина в Антарктике не просто так, сама по себе, выросла. Пришлось мне завезти пару мёрзлых мамонтов на континент, чтобы Аню удивить. Долгое это дело мамонта вплавь к Антарктиде транспортировать. С Муму Герасиму куда как легче приходилось. Она (Мумуня), хоть и живая, но лёгкая. А тут, попробуй-ка такую тушу через все климатические зоны допереть, когда то шторм, то жара несусветная. Приходилось периодически мамонта жидким азотом под водой поливать пополам с выделениями скунса. Это чтобы акул отпугивать. Неприятно, что поделаешь, но помогало. Закопал я эти тушки неподалёку от берега на земле Элсуэрта, чтобы в глубину континента их не тащить. Хорошо, у полярников со станции «Беллинсгаузен» заранее ямы во льдах выкопаны были. Не подвела наша информационная служба внешней разведки, вовремя их предупредила. Кстати, транспортировку я сам лично осуществлял только от Кейптауна. А туда туши реликтовые из Сибири наши КАМАЗы пёрли с рефрижераторами. Потому и гонку Париж – Дакар выиграли, что задача у них была, срочнее срочного в ЮАР свой груз доставить. Как раз к моему туда прибытию. Экипажи КАМАЗов даже награды в Дакаре получать не стали. Умчались дальше по саваннам и пустыням, поскольку престиж державы на кону был, сами понимаете.

Как давно известно, собачья упряжка мчится вдвое быстрее, если ей управляет кореец. Корейца, конечно же, у нас с собой в запасе не оказалось. Не до него, честно говоря, было при сборах. Но и в этой ситуации очень помогло знание Самурайца нескольких основных собачьих слов на корейском.

  Стоило ему сказать что-то про хе, как вожак начинал бежать изо всех сил, и примером своим вдохновлял других собак в упряжке. Вот что мантра слова корейского делает. Чудеса, да и только. К концу первого дня пути я ещё раз понял, как был прав, что взял с собой в качестве агента прикрытия незабвенного Самурая. Ну, как далеко бы мы без него уехали? Как я уже имел удовольствие доложить ранее, в упряжки расселись по двое. Впереди Самураец с Аннушкой, а мы со сладким Ференцем замыкаем процессию. Кстати, вот назвал Ференца сладким, и в голове что-то повернулось, щёлкнуло. Ассоциативное мышление включилось. Сладкий Ференц – сладкий перец. Точно, он своим весёлым лицом на сладкий перец походит. Только обманчива эта весёлость. Ох, обманчива! Это всё равно, как у сладкого перца, опылённого горьким. С виду красавец мясистый, а укусишь – одна горечь недоделанная, подленькая какая-то. Вот я и говорю, глаз да глаз за этим парнем нужен – не удумал бы какой сладкой гадости от избытка чувств. С передних саней доносилась старинная народная песня «Стюардесса, по имени Анна». Её Самураец как-то в одночасье написал, когда Анюту увидел. И с тех пор так к ним обеим привязался, что исполнял свою вокальную партию исключительно в близком соседстве с Аннушкой. Я не возражал, учитывая невероятные нервные перегрузки, которые испытывал дружище Саныч последние полгода.

Наш санный поезд летел со скоростью курьерского транссибирского экспресса. Собаки проявляли себя великолепно. Фёдор Емельяныч периодически проводил краткий разбор бега прямо в его процессе. А на стоянках, конечное дело, совещания затягивались. Нерадивые, ленивые псы получали  по заслугам от вожака. Но сачков было немного. И вскоре они все перековались. С таким вожаком попробуй-ка иначе – пол-ляжки оттяпает и не поморщится. Горы Элсуэрта оставались справа. Они сияли вдали и манили к себе сказочным блеском. Но туда нам нельзя. Нам пока вдоль берега в сторону Пенсакола нужно выруливать. В другом месте упряжки попросту не пройдут. Я сверился по карте. До хребта Уитмора оставался всего один дневной переход. А дальше всё время по прямой. Сначала достигнем Южного полюса, а потом вдоль 90 градуса восточной долготы к станции «Мирный».

А кругом всё бахрамы снежные. Что вы говорите, дорогой Самураец? Это вовсе не бахрамы никакие, а барханы. А вот бахрамы – это козлы такие горные, навроде изюбра. Но они только в горах Азии водятся. Или их байбаками зовут, а, может, байронами? Что-то я подзапутался малость. Ага, вспомнил,  Байрон – это, вроде, барин такой, английский. А байбак – по-казахски человек, торгующий баксами. Валютчик, по-нашему. И, кстати, что об этом болтать попусту, когда снежная пустыня кругом.

Двигались мы быстро и споро. Одно только не радовало – Ференц, то и дело, на стоянках начинал ныть, жаловаться на судьбу свою нелёгкую менеджерскую. Но, тем не менее, заявлял, что он, как все. Я всё спускал Ференцу с рук, предполагая, что оный индивид просто потерял себя во льдах. Но в один прекрасный день случилось так, что менеджер попытался оскорбить Аннушку действием, толкнув её совершенно непонятно за что, и пригрозив принять административные меры против неё по прибытии в Будапешт. Я, как водится, не стерпел и врезал Ференцу в ухо. Оказалось, что парень не так и прост, как показался поначалу. Дуэльный кодекс для него тоже не оставался пустым звуком. Я был вынужден принять его вызов. Но, коль скоро, за мной оставалось право выбора оружия, то я решил не доводить дело до кровопролития и предложить драться таким оружием, чтобы никто не пострадал. Выбрал я шахматные часы. И вот дуэль.

«Сходитесь!» - сказала Аннушка и кокетливо взмахнула бейсбольной битой. Отсчитав, положенные по регламенту схватки, 50 шагов, я рысью бросился к шахматным часам. Успел первым. Только на мгновение опередил коварного Ференца. Он-то думал, что роликовые коньки ему помогут. Нет, брат, шалишь! Я специально обувь снял. Мне босиком способней. Я же целый сезон у легкоатлетов на сборах провёл, знаю, что по снегу лучше налегке бежать. Нажал я кнопочку на часах и…  Всё. Выиграл. Следом к часам подбежал Ференц и упал на колени от усталости. Нелегко ему дался кросс в условиях пониженного содержания кислорода. Когда трудновоспитуемый плюхнулся на землю, из его кармана вывалился предмет, напоминающий радиомаяк в виде брелока. «Интерполу дорогу указываешь, гадёныш!?» - вознегодовал я. Поразился Ференц моей проницательности и стал прощения просить неистово. Только вижу, нет в его словах искренности. Вовсе он не раскаивается, а всё пытается до маяка дотянуться. Не успел я руку его перехватить. Каюсь. Удалось-таки  Ференцу кнопку нажать раньше. Та-а-к, теперь необходимо уезжать отсюда быстрей, пока агентов всяческих не наехало. Надо полагать, успел их Ференц вызвать. «Ребята! – Крикнул я в сторону Аннушки и Самурайца. – Ноги делаем немедленно! Костёр не гасить, сразу в путь! Перекусим на ходу! Возможно, успеем оторваться!» Санычу долго объяснять нет необходимости. Подхватил он Анюту на руки, в сани усадил и погнал Емельяныча вперёд нехитрым корейским словом. Я тоже быстро в сани вскочил, а вот обувь в целях экономии времени одевать не стал. Не до этого! Ференц продолжал валяться на снегу и умолять о пощаде. Дурачок впечатлительный, разве же разведчики на кого руку поднимут без крайней нужды? А тут ещё до крайности далековато было. Рванула моя упряжка в снежный вихрь, устроенный первыми санями и понеслась за ними следом. Сзади будто звук металлический раздавался, и ревело что-то, как медведь. Медведей в Антарктике нет. Ни бурых, ни белых. Никаких. Это я точно знаю. Стало быть, уже Интерполовцы пожаловали на вездеходе, который и ревёт двигателем на высоких оборотах. Но мне вездеход не страшен – там, где моя упряжка проедет, ему вовек не пройти. Только успел это подумать, как вдруг рвануло меня из саней, подбросило несколько раз и макушкой в сугроб приземлило. Вылез, голова кругом идёт, но соображать ещё могу. Увидел, что собаки следом за вожаком, который в первых санях бежал, умчались, и понял всё. Ференц заранее ремни на упряжи подрезал. Проинтуичил что ли, что недолго ему неразоблачённым по земле Антарктики ходить? А я ему уже почти доверять начал. Этакий мне урок! Издалека услышал я оклик Самурайца: «Дедушко! Ты где? Тут твои собаки прибежали. Мы сейчас подъедем и тебя заберём. Приём-приём!» «Агент Самураец, не возвращайтесь ни в коем случае! Иначе все загремим под Гаагскую конвенцию! Я сам выкручусь. Действуйте согласно ранее разработанного плана. Но без меня! Сеанс связи считаю аварийно законченным. До встречи в «Мирном»! Привет Анюте!» Слышу, умчались нарты с моими друзьями. Теперь агентов Интерпола нужно достойно встретить. Только я собрался к рюкзаку своему подползти, как меня накрыло жёлтое отравляющее облако. Сознание рассыпалось на миллиарды мелких брызг и затерялось в снегу.

Хороший менеджер – мёртвый менеджер. Ну, или, в крайнем случае, полуживой. Этот закон действует в любой точке земли. Не верите? Берусь доказать этот тезис путём активного эксперимента. Итак, конспективно… Записывайте. Во-первых, менеджер Ференц Аннушке жизни в Будапеште не давал, всё пытался бестолковой работой загрузить. Во-вторых, прицепился к ней репьём и в Антарктику напросился, хотя в нашей экспедиции ему никто рад не был. В-третьих, спутался с Интерполом по слабости духа и, вместо того, чтобы мужественно трудности преодолевать, добрым английским дядям стал в попу дуть. В-четвёртых, он… Постойте, постойте. Вот теперь я понял! В Колумбии же я сталкивался именно с Ференцем. Именно с ним! Я тогда ещё, в Медельине, обратил внимание на странный акцент третьего Интерполовца. В лицо я его не видел, а тембр голоса запомнил не отчётливо, поскольку слегка контуженный был. Поэтому так долго и понять не мог, что аспида на груди шпионской пригрел. Хотя, нет, не Интерполовцем Ференц был – скорее всего, внештатным сотрудником. Попросту говоря, стукачом. Вот с кем Аннушке работать-то приходится. Не служба на АТС, а сплошные нервы. Однако пора бы и оценить ситуацию, в которую я вляпался.

Итак, агенты Интерпола настигли меня ценой предательства венгерского начальника группы. Хорошо, что не начальника партии, а то бы я разочаровался в многопартийной системе. Агенты были те же самые, что и в Колумбии. С помощью подлого менеджера меня давно вели эти ребята. Только случая удобного ждали. Они и арифмометр где-то откопали старенький. Похоже, у наших полярников позаимствовали, больше-то негде. Вот он в углу секретной станции стоит, чёрным лаком отливает. Теперь «Феликс» этот, 1952-го года выпуска, будут применять против меня. Использовать арифмометр против нашего брата, разведчика, – не в пример сложнее, чем скажем психотропные вещества. Мы ведь у себя в разведшколе, как только этот арифмометр не приспосабливали. И орехи им кололи и самых молчаливых «западных агентов» из числа терпеливых преподавателей. Да, и производную на арифмометре нам также легко взять, как простому штатскому, к примеру, стакан кваса выкушать. Так что, все арифмометрические тайны мне известны до самой последней циферки на крайнем барабане «феликса». Зато у них, у заклятых друзей по шпионажу, не модно давно проверенным антиквариатом пользоваться. Вот и подзабыли касатики, как с такой техникой управиться. Так что не боюсь я, если против меня арифмометр используют. Ну, ни чуточки. Но, однако ж, и ко всякого рода дури внутривенной я тоже привычный. Даром что ли полгода тренировался серную кислоту с соляной внутри собственного желудка соединять? Сначала, конечно, приходилось гвозди глотать для смягчения эффекта химического. Но потом стал вполне пончиками обходиться. Съешь, бывало, парочку, а в животе бурлит всё, возмущается, шамотные шарики из глубины организма прут, как шампанское из бутылки. Гвоздей желудок просит, или, в крайнем случае, шурупов самонарезных на 10. Однако этакий неэстетический казус исчерпался быстро, когда я научился бульбачки ещё на подходе к пищеводу усилием воли гасить. Слышали такую фразу: «Гвозди бы делать из этих людей…»? Это про выпускников нашей разведшколы разоткровенничался один анонимный автор. Жаль, теперь никто не помнит его имени. Осталось только отчество – Ромуальдыч. Спасибо тебе, неизвестный Ромуальдыч, что в памяти поколений будет жить легенда о наших агентах. А ещё вспомнилась мне вот такая странная штуковина.

  Гвоздей из нас делал заместитель директора по режиму. Бывало, зайдёшь к нему в кабинет, а там плакат висит «Без стука не входить!». Причём внутри, а не на дверях. Вас это, ни на какие размышления не наводит? Но ребята у нас в школе были, знаете какие? Не ребята, а золотой запас Родины. Стучали исключительно морзянкой, причём только в открытом эфире. Не долго тот заместитель по режиму проработал. Его благополучно на повышение, в министерство труда отправили. Но память о нём тоже осталась. Ведь именно тогда, в этот период нашей жизнедеятельности в застенках разведшколы, мы песенку и сочинили, сообразно с тревожной международной обстановкой и наставлениями режимного держиморды. «Как тихо падал гвоздь…» она называется. Так вы её не слышали? Тогда сейчас спою. 

 

В секретной камилавке

С утра, напротив входа в бистро
Мы встретились на явке,
Одни на перекрёстке миров.
Я только посмотрел
В блестящие, как даймонд, глаза.
И даже не успел
Пароль тебе о главном сказать:
   
«Как тихо падал гвоздь»… вчера.
Враг знал, что ты придёшь... вчера.
Нас просто кто-то сдал... вчера.
В среде сексотОв, где много «хвостов»,

Хреново пошли дела.

  
Никто не догадался,
Что мы с тобой друг друга нашли.
Лишь в луже отражался
Тот маленький кусочек земли,
Где из Моссад стояли
Те двое под раскрытым зонтом.
Где всё переменилось,
Где я тебе сигналил о том,
   
Что тихо падал гвоздь... вчера.
Враг знал, что ты придёшь... вчера.
Я просто офуел... вчера,
Что среди городов, зарубежных странов
Закончилась наша игра…

   
Как тихо падал гвоздь... вчера.
Враг знал, что ты придёшь... вчера.
   
Как тихо падал гвоздь... вчера.
Враг знал, что ты придёшь...
   
Как тихо падал гвоздь... вчера.
Враг знал, что ты придёшь... вчера.
А, я вот не пришёл... вчера.
Ведь средь городов и призрачных снов
Я сам же тебя и сдал...
   
И тихо падал гвоздь…
И тихо падал гвоздь…

 

Сексот – это секретный сотрудник так назывался до 1991-го года. Далее просто – агент.

 

Теперь пару слов о камилавке. Мало ли, кто-то не в курсе дела. КАМИЛАВКА - это наглавник, род черной шапочки, в виде шляпной тулейки, носимой монахами под клобуком; подкапок. Или же фиолетовая бархатная шапочка, знак отличия для белого духовенства;  вообще, скуфейка, феска, еломок, ермолка, шапчонка. Слово это греческого происхождения (от греческого камил – верблюд, т.к. первоначально камилавку изготавливали из шерсти верблюда).

  Первоначально в Константинополе камилавка – высокий головной убор священника византийского обряда цилиндрической формы черного, фиолетового или малинового цвета. По Византийской версии камилавка дается как награда диаконам и белым священникам; в определенные моменты богослужения снимается; для священника награда камилавкой следует за скуфьей, а для диакона за двойным орарем. Камилавка происходит от повседневного головного убора, распространенного в некоторых странах Средиземноморья, служившего защитой от жары. Камилавка символизирует терновый венец  Спасителя. А что такое камилавка секретная? Так вы и сами можете догадаться, дорогие мои. Буду я ещё время на это тратить. А, впрочем, получите – это такая шапка-невидимка. Что, не поверили? Ну, тогда вы об этом нашему Президенту расскажите, То-то он посмеётся, Спаситель наш секретный...

Спел я про себя песенку, и сразу мне стало так хорошо и покойно на душе, что просто любо-дорого. Хорошо, что Самураец Аннушку на собачьей упряжке увёз. Ни к чему мне дополнительные волнения за них. Теперь доберутся мои милые друзья на станцию «Мирный», через полюс проскочивши. Юколы для собак им хватит надолго, и пимикана с мамонтятиной запас тоже изрядный. Главное для меня, теперь сосредоточиться и попытаться уйти из цепких лап Интерпола. А, между тем, двое агентов вопросы всякие вашему покорному слуге задавать начали. Какому Рокфеллеру извращённому  я Венеру без верхних конечностей продал, и кому пирамида ацтекская нынче глаз радует? Всё с подходцами своими шпионскими, запутать пытаются и арифмометром беспорядочно щёлкают. А мне всё нипочём. Я же вижу, что не мастера они дознание вести. Так только, одна видимость. Отвечаю спокойно и с чувством собственного достоинства: «Не видел, не брал, рук бабе не ломал. Пирамидоном не балуюсь». Тут один агентик из себя вышел, и орать начал: «Милый сэр, что это вы тут нам впариваете?! Мы вас вовсе не про лекарства спрашиваем, а о том, как вы незаконно угнали Пирамиду Солнца с пирамидо-стоянки в Мексике и ухитрились её контрабандными путями в Европу доставить! Мы, конечно, и так знаем, где она сейчас располагается. Со спутника-то нам далеко видать. Но хотелось бы получить от вас, господин шпион, чистосердечное признание без всяких скидок на мороз и босые пятки». Ага, значит, ноги у меня, как есть, без обуви. То-то, я их почти не чую. Хорошо это. Начал я всякие байки Интерполовцам рассказывать для отвода глаз, а сам пальцы на ногах разминаю. Вот уже и тепло в них ощутил, можно теперь и к главному приступить. Дождался я, пока агенты перерыв на файв-о-клок сделали, извернулся неистово и правой ногой извлёк платочек носовой, в который самоликвидатор завёрнут, из нагрудного кармана. Эти ребята же совсем неграмотно меня обыскали. Не обратили внимания на это мощное устройство шпионского быта. Да, и не мудрено. Самоликвидатор-то под открытку порнографическую замаскирован. Нашли её горе-разведчики и обратно засунули. У них же в английском бюро Интерпола с этим, ужас, как строго. Викторианские нравы! Нельзя на такое не только смотреть, но и руками джентльменистыми трогать. Вдруг, да, бесстыдство и безобразие всякое на территорию королевства проникнет через их либидо взбрыкнувшее. Только успел я самоликвидатор под правую ступню снежком притоптать, заходят оба моих агента распаренные после чая со сливками. Один к арифмометру сел и ручку на нём крутить начал. Бестолково так, даже стыдно за него стало. Лучше бы в столбик складывал, было бы куда как точнее. Бесшумней, опять же. Второй-то агент ко мне приблизился и заговорил вкрадчиво: «Хорошо, положим, про пирамиду мы и так всё докажем в суде. А вот где вы, малоуважаемый сэр, всё-таки мраморную статую спрятали? Тут французские товарищи очень на нас рассчитывают. Давайте, сознавайтесь, а мы за вас похлопочем перед прокурором в Гааге, чтобы срок скостил». Он ещё что-то сказать хотел, но был застигнут моим хитрым броском «печальная кобра в период нереста». Это так делается примерно. Встаёшь на левой ноге вместе со стулом, к которому руки прикручены, слегка оттопырив зад, а правой, поднятой на уровень глаз, гипнотизируешь соперника до состояния летаргического сна. Тут главное, чтобы противник восприимчивым оказался к гипнозу. Я заранее увидел, что с этим парнем мне повезёт. У него в глазах так и резвился Гарри Поттер на видавшей виды метле. Сразу понятно, что джентльмен сей весьма романтический и психозависимый, на шотландском эпосе воспитанный. Хорошо, что именно он ко мне подошёл с вопросом. Именно поэтому я про печальную кобру и вспомнил. Хотя, собственно, и со вторым бы я тоже справился. Опыт, слава богу, имеется. Итак, усыпил я первого агента быстро. Даже бить сильно не пришлось пяткой в лоб. Едва большим пальцем ноги носа коснулся, агентик, так называемый, сильно морщиться стал и в обморок грохнулся. И где только английские боссы таких нежных ребят находят? Второй агент в это время сосредоточенно арифмометр накручивал и не видел ничего толком. У него как раз уравнение про «Эй» энд «Би», которые сидели на каминной трубе в центральной части графства Суффолк, с ответом сошлось. Некогда ему было отвлекаться, раз удача попёрла. Впереди ведь ему предстояло решение другой, не менее важной, задачи. Про Робина Бобина Барабека, который с Шалтаем-Болтаем разборки посреди славного города Эвертона затеялся устраивать. Теперь я решил воспользоваться самоликвидатором. Но всё-таки мне не присуща излишняя кровожадность, не стал полностью агента ликвидировать. Я заранее переключил мизинцем  левой ноги свой прибор в режим «самоликвидация безграмотности с лёгкими телесными повреждениями». Этого хватило. Попав под воздействие самоликвидатора, агент хлопнул себя по затылку с такой силой, что утратил контроль над процессами освобождения организма от шлаков и отходов, и при этом потерял сознание. Избавиться от капроновой верёвки, производства Бристольской шёлкопрядильной фабрики имени королевы Виктории в юности, не составило большого труда. Я перекусил её в четырёх местах специальной капронокусательной челюстью, которую приладил у меня во рту наш дежурный кузнец из отдела новых разработок. Со стулом получилось похуже, поскольку к нему я примёрз, когда неаккуратные английские джентльмены разлили на него чай «Ahmad» с бергамотом и жасмином. Пришлось ликвидировать себе верхний слой бронеэпителия на том самом месте, которым меня на этот стул сажали. Жаль, что теперь бронеслой на мне повреждён, и я стал беззащитен перед ракетами класса «земля – земля – отскок – разведчик», но что тут поделаешь, если вместе со стулом нам не по пути. Ему в печку, а мне Самурайца с Аннушкой догонять. Кстати, а на чём их догонять, если упряжку собачью Саныч угнал, снегоход английский поломался, когда меня на секретную станцию везли, и я в бак с соляркой парочку соббикаши выплюнул из-за щеки? Не пешком же идти, в конце концов!?

  Далеко босиком не доберёшься, право слово. Вызывать подмогу с Интерполовского спутникового телефона нельзя, засекут. Мой даун-топ разбили при обыске. Как быть? Решение пришло после недолгих размышлений. Я порылся по снежному домику. Обнаружил упряжь и лёгкие нарты. Вот, это как раз то, что мне так нужно в настоящий момент. Порывшись более тщательно, я откопал в развалах зимней одежды свои унты из Полярного волка. Это навело меня на мысль, что нас с Санычем «вели» ещё под Киевом. Присмотрелся к романтическому агенту. Так и есть. Тот самый агроном, только без усов и навозом от него не пахнет, как в тот раз. Ишь, ты, научили английских агентов под украинских агрономов косить. Не отличишь без микроскопа! Кстати, а второго агента, не встречал ли я где? Что-то больно его личность мне напоминает кого-то. Присмотрелся я повнимательней, на англичанина, прихлопнутого грузом знаний, взглянул через ледяную призму и понял – знаком мне и этот крендель. По прикусу неправильному я его узнал. Много диролу он употреблял, на чём и прокололся. Теперь ему если гриву к затылку «моментом» присобачить, так сразу зимняя ночь под Киевом вспомнится, и цоканье подков, отлитых в автомастерских её величества. Что ж, раз конём тебе не привыкать, то использую-ка я это его неоценимое качество скакать по бездорожью. То, что Ференца не было нигде, меня тогда не сильно беспокоило. Главное, побыстрее отсюда убраться и попытаться догнать Самурайца с Аннушкой.

  Веселей значительно стало после таких моих судьбоносных находок. Унты я одел, не зашнуровывая. Пусть ноги дышат, раз уж привыкли по снегу ходить. Поднял бедолаг-агентов и в нарты их впряг, как Матроскина с Шариком один способный мальчик. Цугом впряг, пока они там себе что-то фантазировали в своих снах. Бац! А тут «подъём» объявлен по всем подразделениям тайной канцелярии Объединённого Королевства. Бежать к станции «Мирный» возница требует. Что ж, побежали мои соколы ясные! Куда им деваться, если за непослушание хореем по сусалам получишь? Хорей – это такая форма стихотворная, от которой не отвертишься, если тебя в сбрую запеленали. Побежали мои милые! Только ледышки мелкие из-под копыт полетели. Вернее, не копыт, а бахил резиновых от костюмов химических американского производства. Умеют хитрованы-гринго красоту навести на свои изделия. Только функциональности в тех костюмах совсем никакой. Попробуй-ка темп держать, когда с тебя скафандр, что на противогаз одет, постоянно сползает и дыхательную трубку, гофрированную, в нерабочее состояние приводит. Вот мои агенты славные то и дело останавливаются и пощады просят: «Масса Димыч, дай отдышаться малость. Не то загнёмся во цвете лет на службе её Величества, не познав любви плотской ввиду отсутствия гребешков Сахалинских и психотерапии Калифорнийской. А ведь нам уже за тридцатник давно. Не мальчики-одуванчики, чай! Тоже любви желаем». Жалко мне, конечно, агентов этих. Твари бессловесные, в Кембридже всякой гадости обученные. Не они же виноваты, в принципе. А их хозяева с большущим интеллектом, направленным на то, как бы чего умыкнуть у трудящейся изо всех сил буржуазии. Капитал, к примеру, который недостаточно хорошо лежит. Остановил я нарты, задал агентам корму и призадумался. Что-то нужно менять в наших с ними отношениях. Хорошие же парни, только запутались. Ничего я толком и подумать не успел, как на голову посыпались парашютисты. Предупреждал меня агент Хабиби, что возможны Антарктические осадки из российских парашютистов, которые полюс осваивают в виде экстрима какого. Но не думал я об этом серьёзно. И что прямо на голову  валиться начнут экстремальные спортсмены, никогда не предполагал. В общем, завалило меня почти полностью. Парашютисты свои рюкзаки собирают и на лыжи становятся. Вот уже и все в змейку выстроились. Готовы этим караваном к обжитым местам двигать. Тут я им и сказал из холма парашютного шёлка: «Братаны и сеструхи мои российские! Не дайте загнуться двум замерзающим англичанам и агенту Кремля, с тайной миссией сюда заброшенному. Удивились экстремалы, на задницы синтепоновые попадали и запричитали: « Кто ты есть такой, полярный дух? Не губи! Дай до станции «Мирный» добраться лыжным манером, ходом коньковым, который с 1981 года во всём мире признанным является. Даже для экстремалов беспонтовых. Дяденька, мы больше так не будем!» Устал я томиться в куче шёлка, вскочил и своего вожака с пристяжным представил. После того, как о себе маленько рассказал, разумеется.  А нашим экстремалам в себя прийти, что две стропы об асфальт. Взяли они нашу команду, обогрели, чем попало, в основном спиртосодержащими продуктами, и в рюкзаки засунули. В рюкзаках-то, оно способней. Поехали не к полюсу эти парни рисковые, а чуть левее. Там лыжня была кем-то заранее проложена. Я совсем в эту сторону не собирался, впрочем. Но, что тут поделаешь в чужом-то монастыре, когда у парашютистов другие уставы в головах отчаянных сидят. Они же на наши планы шпионские с прибором авиационным наблюдают из-за угла. Вот, гады, какие! Прошло часов восемь с момента высадки десанта, когда ещё какой-то крылатый аппарат закружил над нашей очередной стоянкой в пути. Темно не было. Вы же все ребята грамотные, небось, знаете, что в начале февраля в Антарктике «белые ночи» произрастают. А если не знаете, то советую обратиться к учебнику географии за 9-ый класс средней школы. Там про этот вопиющий факт один умный дядька написал, из физиков. Так вот, кружит некий параплан над стоянкой и кричит голосом Самурайца: «Дедуня, я за тобой прилетел! Давай, за лыжи хватайся. На полюс совершеннейшей недоступности порулим. Мы с Аннушкой туда в пурге нечаянно завернули». Схватил я Саныча за лыжи и вознёсся под небеса. Хорошо, что в Антарктике чукчей нет. А то, чего доброго, начал бы какой-нибудь знатный чукотский охотник по нам палить. Помните, небось, случай, когда злую птицу «дельтаплана» возле Певека расстрелял дикий зенитчик, пока та начальника геологической партии не отпустила? Там с виноватыми туго пришлось. Никого даже под суд не отдали.

Летели недолго. На четвёртые сутки нашли Анюту нашу несравненную. Сидела она в районе полюса (по показаниям приборов) и бульон из мамонта пила, налитый в кружку с земляничками, или, там, клубничками, по ободку.

  Ей не привыкать в приключения попадать. Молодец, одним словом! Аня бульон пьёт, а служба государева идёт помаленьку. Конечное дело, посидели мы втроём в районе Южного полюса под вьюги стон и бульканье бокалов в разборном домике с камином, который шифрограммами топится, и спутниковой паровой антенной обогревается. Пили исключительно «Абсент», чтобы полынными ароматами насладиться, такими редкими в Антарктике. Этого «Абсента» в багажном отделении собачьей упряжки довольно водилось.  Кстати, а собаки ездовые разленились за несколько дней отдыха, лежат себе юколу трескают с пимиканом, жирок завязывают в организме. Такая, понимаешь, идиллия! Но шифрограммы уже к концу подходить начали, собаки команд не слушают, спать хотят. Что тут делать? Закричал я: «Свистать всех наверх немедленно! Будем прямо сейчас профсоюзное собрание проводить на тему «Как отсюда выйти невредимыми».  Желающие выступить имеются?» Самураец руку поднял, и слово держать начал. «Вблизи полюса магнитного нам со своим слабым приборным обеспечением никак не выйти на чистую материковую ледниковость. Предлагаю поставить маячок проблесковый и помощи из Центра дожидаться», - таковы были слова его. «Саныч, опомнись, братишка! Нам никак светить свой спутник перед НАСОой ихней нельзя. Ведь не загибаемся мы ещё от мороза, а вполне прилично дышим в две дырочки. Обрати-ка внимание на Аннушку. Видишь, она даже виду не подаёт, что ей не по себе. А ты тут панику готов приветствовать. Не похоже на тебя, агент Самураец. Приложи лучше ухо ко льду и послушай, не стучит ли где тепловоз отечественный, на череповецком комбинате сварганенный из паровозной стали». Ударился Саныч оземь, ухо к фирновому снегу приложил и докладывает: «Слышу! Приближается к нам некий моторизованный транспорт, по рельсам колёсами стучит, когда квадраты от «пи» отскакивает. Не иначе, чугунную дорогу к полюсу кто-то проложил». «А то!  - Это уже я Самурайцу отвечаю. – Всё учтено могучим ураганом. Агент Нанаец даром, что ли, свой чурек жуёт? Ему однопутку в чистом поле кинуть, всё равно, что тебе лишнюю порцию пельменей слопать. Вот так-то, Самураец ты мой разлюбезный! Не ожидал Нанайца в полной боевой и политической увидеть? Он, брат, давно к подвигам тянется. Не просто так сам себя обывает. Теперь уже и с орденами готов соседствовать на одном снимке. И не просто соседствовать, а к ним пристёгнутым быть». Холодно на дворе, несмотря на антарктическое лето, минуса так к сугробам и прижимают. Слюна на лету замерзают. Но я не огорчаюсь этому обстоятельству. Наоборот, только радуюсь, ибо замёрзли всевозможные виды масляной смазки у нас в багаже. Вот если бы не замёрзли, тогда бы глаз да глаз был нужен – у Аннушки же так ловко получается это масло на рельсы проливать. А кому без головы в самый ответственный момент остаться хочется? То-то и оно! Слава французского композитора Гектора Берлиоза нам ни к чему пока. А он, тоже хорош, всё по Чистым прудам гулял. Вот головы-то и лишился, за здорово живёшь. Сам и виноват. Чего ему в Париже не сиделось? Так бы в Гранд-Опера до сих пор публику в экстаз приводил, если бы к Лужкову в гости не потянуло. Я, вообще-то, раньше думал, что Гектор этот дрался с Полуэктом Александрийским у ворот славного города Трои за обладание Еленой Прекрасной и благорасположение старика Гомера Симпсона. Ну, или что-то в этом роде. Греческая мифология такая гомерическая, право слово. Или платоническая? Не сбивайте меня, господа. Не видите что ли, что у меня дребезг самых нужных контактов в голове происходит? Вспомнил, вспомнил – это и не Гектор никакой вовсе, и не Полуэкт малозначительный, а Карл с каким-то однозначным номером без головы остался после кражи кораллов у экзальтированной Клары. Мы его с Натали в каком-то Парижском музее наблюдать изволили. Не самого Карла, конечно, а его укороченную модель из воска. А вот Гектору Ахиллес пяткой прямо в лоб заехал, точно помню. Карла же с каким-то там номером впоследствии историки прозвали Карлом Безголовым. Он и государством потом ещё полвека правил без этой части тела. Не удивительно, что Франция в тот период пришла в упадок и запустение. Даже руки Венере Милосской кто-то обломать ухитрился без хозяйского взгляда. Она в те стародавние времена в Лувре стояла, а не в Иркутске. Только Лувр ещё музеем не был, а, скорее, наоборот, дворцом. Внимательному исследователю становится совершенно очевидным, что какой-нибудь недалёкий маркизет или, скажем, барон малородовитый мог, что угодно с материальными ценностями античного происхождения в этом дворце сотворить. Без надзора страну Карл оставил, голову потеряв невзначай, а потомкам вместо шедевров мировых одни обломки достались. Смутные времена были, хоть и Возрождением назывались.

Однако отвлёкся я опять. Мастера вы, ребята, стрелки переводить с пустого на порожнее. Вам бы на железную дорогу пойти. Цены бы вам не было. Хотите, перед Нанайцом похлопочу? А, между тем, рельсы-то вот они, прямо у Самурайца на ухе. Примёрз он к ним невзначай, когда шум локомотива выслушивал. Пришлось Саныча кипятком поливать и касторкой больное место смазывать. Ничего, отойдёт, славный агент прикрытия. Молодой ещё! До свадьбы заживёт. Ой, о чём это я? Дожил Самураец до свадьбы. И не один, кстати, раз. Значит, тем более, всё на нём зарастёт быстро.

Когда из стены снега обозначился металлический корпус с красно-жёлтой раскраской, то мы легко узнали в нём трамвай «А», тот самый, что по Садовому кольцу раньше бегал, «Аннушкой» ласково называемый. Такой вот у нас сотрудник Нанаец – не просто дорогу к полюсу проложил, но решил ещё и приятное Ане сделать. Молодец! Не окладом жалованья единым жив наш агент, а ещё и душевными порывами. Причём порывов этих столько, что не только Родине все посвятить можно, но и фемине из Центральной Европы.

Буквально накануне Президенту принесли шифровку от Нанайца: «ындырбыра ындырбыр ындыри к ындыру ындыру ындыра ындырно ындыр ындырц». Президент прищурил глаза и, как по писанному, перевёл: «прокладка железной дороги к южному полюсу прошла успешно агент Нанаец». Он, когда ещё в органах служил, на этом ЫНДЫРБЫР-кодировании собаку съел по рецепту Ким Чен Ира. Мастерство-то и с годами не увядает. Любо-дорого на нашего главу государства посмотреть за работой. Жаль, не так это часто удаётся. У нас своя стезя. Бойцы невидимого фронта зачастую и на Родину-то только поношенные на нелегальной работе носки постирать заезжают. Судьба такая нелёгкая, шпионская.

 

Управлял трамваем специально обученный королевский пингвин. Подозреваю я, однако, что и не пингвин это вовсе, а тоже один из наших, разведшколовских. Практикант, скорей всего. Или аспирант, который кандминимум неудачно сдал по оперативной работе. Так или иначе, загрузились мы в вагон экскурсионный и на побережье отправились. Теперь-то уж совсем весело стало. Внутри-то тепло, граммофон польку-бабочку наяривает, в буфете ректифицированным спиртом и чаем горячим угощают, с баранками и, местами, с лимоном. Объявил я тут принародно, что будем немедленно и досрочно праздновать день имени св. Валентина. Мало ли, как там дальше всё сложится – может, и отметить не успеем толком за суетой. Не пропадать же празднику за здорово живёшь! Нам такого допустить никак не возможно. На дверь трамвая снаружи табличку повесили «Не тревожить! Идут профилактические работы» и, ну пировать! За отсутствием самого виновника торжества, св. Валентином был назначен пингвин-стажёр. Мы ему разрешили со всеми чокаться, но наливали мало. На самое дно тазика. Ему же за дорогой следить, от встречного транспорта уворачиваться. Аннушка сразу почувствовала себя настоящей женщиной. Кокетничать начала. Не знает, кому больше внимания оказать – то ли мне, то ли Самурайцу, то ли пингвину молчаливому с жёлтым хохолком. Переоделась она, как водится, и предстала перед нами во всей своей красе. Сарафанчик от Шанель, туфельки от Карло Пазолини василькового цвета. Не сколько любо, сколько дорого! Жаль, самого отважного Нанайца не хватает, чтобы ласковым словом нас подбодрил да песню дорожную поддержал. Впрочем, мы и так не унывали. Трамвай летел сквозь метель, хрустальный горизонт разрезая. Лишь изредка пингвин наружу выскакивал, чтобы шины на колёсных парах подкачать или снег со шпал откинуть в сторонку. Работящий попался. У него даже жетон «Лучший дворник ледникового периода» под крылом булавкой пришпилен. Гордится своим трудом скромным, но таким нужным. Собаки из упряжки доели юколу и засопели на задней площадке от сытости и тепла. Фёдор Емельяныч скулил потихоньку. Видно, всё забыть не мог морду бульдожью, что на рыбацком сейнере увидел, в капитанской каюте. Влюбился тогда Емельяныч с первого собачьего взгляда. И у собак такое случается чуть не каждый день, возьми любого и каждого. Жалко мне вожака стало. Накрыл я его попонкой и колыбельную спел про друзей, которые не растут в огороде. Посмотрел я на часы. Время уже около полуночи по Гринвичу. За окном-то полярный день неистовствует, ничего толком не понять, а тут спать уже пора. Стали мы устраиваться, занавесили окна портянками свежими. Ноги после танцев гудят, голова от крепкого чая трещит. Самое время отдохнуть. Залегли мы с Самурайцем в гамаках утеплённых мехом австралийского пересмешника, а Анюта в отдельном кабинете на диване устроилась на шкуре белого медведя. Я эту шкуру сразу присмотрел для подарка. Пока, правда, не решил кому. Завели мы будильник на пятницу и заснули сном праведным, трудовым.

Если на календаре с утра – четверг, 12-е, то вскорости непременно жди пятницу, 13-е. Есть такая шпионская примета. И она меня не подвела. Именно 13-го февраля мы на станции «Мирный» оказались. Будильник блажил, что твоя Бритни Спирс, которую пчела ужалила, заблудившись в девственности непорочной. Поднял я голову, огляделся. Окна в трамвае запотели и промёрзли. Печка давно потухла. Усталый пингвин-вагоновожатый заснул за высиживанием бронебойного яйца с зажигательной боеголовкой. Открыл я форточку и окинул пытливым взором округу. Впереди был тупик. А за блистающим торосом можно было увидеть флаг РФ, развевающийся над полярной станцией «Мирный». Доехали. Пора вставать. Растопил я печь, Самурая поднял. Соорудили мы с ним завтрак из пимикана с соевым соусом, шоколаду горячего приготовили и тихонько стали к Аннушке стучать. Не отзывается наша фемина. Неужели так спит крепко? Заглянул я в скважину замочную осторожно, чтобы в глаз ключом не получить и увидел нечто ужасное. Нет нашей Анюты в спальном номере трамвайном, будто и не было её там вовсе. Только шкура на полу валяется, следы борьбы закрывает. Вот так раз – прозевали самое интересное! Не заметили мы с Санычем, как Аннушку кто-то украл. С пингвина-то что взять. Он же, почитай, двое суток без сна. Вот и сморило стажёра на вахте. Выскочили мы на платформу (её тоже Нанаец соорудить не забыл) и стали следы рассматривать.

Следов было трое. Один Аннушкин, второй Ференца, а третий непонятный какой-то. Скорей всего от верёвки. Ага. Вот и обрывок от каната торчит. Что-то привязывал зловредный менеджер к нашему вагончику, чтобы ветром не унесло. Стоп, ребята! Что ветром унести может? Точно, дирижабль. Видел я, у англичан на зимовке валялся какой-то в углу, ещё не накачанный. Им-то, наверное, Ференц и воспользовался, когда мы с агентами покинули базу. Разбудил я при помощи Самурайского крепкого слова незадачливого пингвина, наказал ему к «Мирному» топать, доложить полярникам, всё, как есть, без прикрас. А сами мы приступили к сканированию воздушного пространства. Для этой благородной цели у Самурая под мышкой проживал одинокий поморник. Бобылём жил, без курочки. От этого у него мысль быстро работала, наподобие стремительно падающего домкрата. Выпустил Саныч птицу на волю, она нам и путь верно указала. У поморников, сами должны понимать, не глаз, а линза почище Цейссовской. Полное благолепие. Вычислил Сидор Поликарпыч (так просил поморник его называть по-дружески) нахождение дирижабля английского враз и нам по мобильной связи отстучал клювом. А мы-то с Самурайцем давно лыжи наточили, в путь-дороженьку готовы в полном, можно сказать, объёме. Отложили мы расстояние до дирижабля на JPS штангенциркулем, каждый миллиметр учитывая, и заскользили вслед за собаками. Отдохнувшие и сытые они уж больно хорошо Санычевские причуды про рагу из добермана слушали. Доверчивая это живность, собаки. Оттого и жальче их, чем обычного разведчика без медалей. Всё учёл наш хитромудрый Ференц, кроме одного – не хватило у английского дирижабля азота, чтобы по первопутку от нас с Самурайцем оторваться. Собаки, они в таком деле на полюсе куда как важнее будут, чем детище графа Цеппелина. Вот и решайте теперь сами, что вам важнее: скорость передвижения или гигиенические пакеты под каждым креслом. К обеду мы уже дирижабль догнали и из рогатки подбили. Освободить Аннушку не составило большого труда, поскольку Ференц сразу же сбежал. Мы его преследовать не стали. Никуда он не денется, есть захочет, замёрзнет и сам прибежит. Появился отпетый менеджер следующим утром. Лохматый, небритый, взгляд безумный, речь бессвязная. Накормили мы его, обогрели. Сердобольный Саныч даже топором побрил. После этого Ференц опять исчез вместе с одной собачьей упряжкой. И уже больше не появлялся в поле нашего зрения.

Ну, вот и всё с этим непутёвым менеджером. Что и требовалось доказать. Погрузили мы всё своё хозяйство в оставшиеся сани и, не спеша, к «Мирному» поехали. При спуске к паковым льдам увидел я невооружённым взглядом следующую удивительную картину. На самой большой глыбе заснеженной суетилось десятка полтора пингвинов. Они явно что-то делали по указке одного из них с железнодорожными молоточками в обеих теплицах. Или теплушках?

  Что-то я запамятовал, как у этих симпатичных и умных пташек ласты называются. Раздав руководящих указаний пернатым собратьям, Нанаец (а это был, несомненно, он!) приступил к отпиливанию правого борта будущего айсберга от береговых льдов при помощи двуручной пилы. Помните, её ещё «Дружбой-2» раньше называли? Пилил Нанаец один. Размах рук-то у него – дай бог каждому! Когда говорят, что у нашей разведки длинные руки, имеют в виду именно Нанайца. Проезжая мимо, мы втроём дружно поприветствовали доблестного агента, соорудившего к нашему приезду самую южную в мире железную дорогу с электроприводом. Нанаец радостно отзывался на это и даже пощёлкивал клювом от удовольствия.

На станции «Мирный» мне сразу бросилась в глаза шкура белого медведя, которая валялась на полу в качестве ковра. Оказалось, её начальник станции привёз с собой из последней своей экспедиции на Диксон. С этим Ференцем я совсем про другую шкуру забыл, которая в трамвае осталась. Но теперь возвращаться на конечную трамвайную остановку совсем не хотелось. Поэтому я выменял шкуру белого медведя у начальника зимовки на полезный совет, как изготовить телескопический гульфик из китового уса. А иначе, как-то перед Натали неудобно – я ведь ей обещал привезти шкуру из Антарктики. Кто ж знал, что медведи белые предпочитают на другом полюсе тюленей ловить? Дал слово – изволь его держать. Так у нас, у разведчиков, испокон веку ведётся.

 

Буквально в тот же день бригада пингвинов под управлением Нанайца окончательно отпилила айсберг и спустила его на воду. Ещё два дня ушло на обустройство ледяных кают внутри, и вот мы уже готовы отплыть в сторону Танзанийского острова Мафия, куда было предписано доставить запасы питьевой воды. Мы – это наша полярная троица и ещё агент Нанаец. Ему как раз было приказано поступить в моё распоряжение для осуществления дальнейших героических деяний на Африканском континенте.

 

Плыть верхом на айсберге – распрекрасное занятие. Особенно, когда у вас имеется несколько ящиков с шампанским.

  Не нужно придумывать, где взять лёд. Наколол его прямо от импровизированного корабля, и дело с концом. Для полного эстетизма, конечно, лучше всего, чтобы щипчики для льда и ведёрко серебряное под рукой были. Я это добро ещё в Вальпараисо купил, так что переживать не приходилось. Жалко одно – шампанским нигде в океане не торгуют, но я верил в счастливую звезду и, как обычно, оказался прав. На третьи сутки нашего беспримерного плавания на горизонте показался силуэт круизного красавца лайнера. Я выскочил на верхнюю палубу, где мы сушили постиранные носки. За время операции их много насобиралось. До дому когда ещё доберёшься, а тут – свободное время. Стирай, не хочу. Вытащил я бинокль и глазам своим не поверил. На борту теплохода красовалась изящная надпись «Zurab Cereteli» из бронзы. Протёр линзы и снова посмотрел вдаль. Нет, ошибочка вышла со сна. Никакой не «Zurab Cereteli», а знаменитый теплоход «Queen Mary 2» шёл на нас встречным курсом. «Живут же люди, - нескромно позавидовал Нанаец, - шампанское с пивом кушают в шикарных каютах». «Ничего, братишка, сейчас и мы повеселимся», - ободрил я его и стал доставать из рюкзака чёрный пиратский стяг с черепом, отдалённо напоминающим трафарет «Не влезай, убьёт!» с трансформаторной подстанции. У капитана лайнера, видать, тоже хорошая оптика была, ибо вскоре с теплохода поднялся вертолёт и направился в нашу сторону. А на судне тем временем паниковать начал. Лео де Каприо первым делом спасательный жилет своей суженой Кэйт Уинслетт прилаживать вздумал. Опыт-то имеется, сами понимаете. Другие же пассажиры к шлюпкам кинулись. До них мили две с лишечком, а крики всё равно слыхать. Воздух чистый, первозданный. Пассажирам бы красотами наслаждаться, а они себе нервы мотают. На вертолёте болтался идеально отбеленный тётей Асей капитанский носовой платок. «Парламентёры», - догадался Нанаец. С вертолёта сбросили верёвочную лестницу, и к нам спустился старпом с легендарного теплохода, наделённый правами вести переговоры. «Уважаемые господа, - обратился он к нашей замечательной компании, - не будете ли вы так любезны, чтобы уступить дорогу круизному теплоходу, не доводя до греха. Фильм «Титаник-2» ещё не запущен в производство, и поэтому мы просто не готовы к неприятностям.  Капитан согласен заплатить любую цену за безопасность пассажиров». Торговались не долго. Вскоре наши запасы пополнились двумя дюжинами замшелых бутылок редкого шампанского со своей исторической родины. А специально для Аннушки капитан прислал даже две бутылки «Советского полусладкого» урожая 1960 года. Я сказал: «Лево руля», и мы лихо разошлись с лайнером правыми бортами. При этом нас поприветствовали мелодией «Хава нагила», исполненной на корабельных трубах, а мы салютовали из четырёх шампанских стволов. Собственно говоря, я помпезности не люблю. Я сразу к себе в каюту спустился. На теплоходе же в это время фейерверк в мою честь давали. Капитан лайнера подсуетился. Ещё бы ему недовольным быть, если такой айсберг мимо прошёл, не зацепив даже. Со всех палуб теплохода на нас глазели самые богатые и влиятельные люди мира. И только один Зураб Церетельевич был полностью погружён в себя. Он планировал создать гигантскую скульптуру кенгуру прямо в центре Австралии, которая была бы видна из космоса. Гений и в экстремальные минуты остаётся гением, как бы скверно ему не приходилось.

Дальнейшее одиночное плавание айсберга проходило совсем-таки задорно и феерически. Не успели мы шампанское допить, как грязные носки кончились. Высохли они после стирки и стали нам скорости прибавлять своей парусностью. Узла два-три не меньше приросту выходило при попутном ветре. Весело, одним словом. Да, тут ещё песню я одну вспомнил. Вот с утра до вечера мы и горланили этот гимн раскрепощённого разведчика. Вообще-то она в старину на Байкале беглыми каторжниками исполнялась, но нам она очень уж понравилась. Текст песни этой мне Натали списала, когда мы из Парижа с ней летели. А мелодию уже каждый свою выводил. Получалось громко и убедительно.

 

Славное море –  седой океан,

Славный корабль – перламутровый айсберг.

Эй, Кэмерон, раскрути-ка кардан.

Молодцам плыть в Килиндони.

Эй, Кэмерон, раскрути-ка кардан.

Молодцы честь не уронят!

 

Долго «аляску» на теле носил,

Долго скитался в горах Пенсакола

Верный Нанаец корабль отпилил,

Помня урок разведшколы.

Милый Нанаец нам путь проложил,

Шпалы из бука простого.

 
Элсуэрт и Уитмор не страшны теперь,

Рука Интерпола меня не поймала,

В холод нам спирта хватало, поверь.

Только и этого мало!

Двери в трамвае срывало с петель.

Только и этого мало!

 

Мчал я и в ночь и средь белого дня,
Горы ХорлИка исследуя зорко,
Рыбой кормили пингвины меня,
Анна снабжала касторкой.
Рыбой снабжали пингвины меня,
Анна поила касторкой.

Славное море – седой океан,
Славный мой парус – носок дыроватый,
Эй, Кэмерон, раскрути-ка кардан,

«Титаника» нам маловато.
Эй, Кэмерон, заструячь нам кардан,

Едем до дому, до хаты.

Громче всех кричал Саныч, предчувствуя близкий отпуск. «Блажишь, как Кид Рок. Кид Рок, а без гармошки», - пошутил я. «А кто такой этот Кид Рок?» - полюбопытствовал Самураец. «Тот самый, который на рояле… может. А что может, спрашиваешь? Да всё! Даже сыграть… собачий вальс одним пальцем, когда скакать на нём надоедает с гитарой» -  таков был мой правдивый ответ. Не верите? Поезжайте в Соединённые Штаты и спросите, кем был Кид Рок до сексуальной революции. Не думаю, что вам очень уж понравится ответ. Хотя, как знать…

А что стало с Ференцем? Говорят, он сошёл с ума, перезимовав на тайной полярной станции Интерпола в одиночку. Его подобрала семья королевских пингвинов и воспитала в духе любви к природе. Теперь Ференц живёт в Бременском зоопарке, охотно ест с руки рыбу. Общителен, любит построить детей в одну шеренгу. А когда приходят взрослые, Ференц прячет голову под крыло и начинает стесняться за свои предыдущие проделки. Аннушка, тайком от Тибора, иногда ездит в Германию, чтобы лично угостить таинственного пингвина домашней наливкой. Ференц от такого участия впадает в транс и периодически издаёт начальственные звуки, описанные Михаилом Евграфовичем ещё в 19 веке. Что-то вроде «Не потерплю!» или же «Разорю!». Аннушка человек впечатлительный, добрый. Ей не присуще желание отомстить. Поэтому она яду в наливку не добавляет. Разве что жмыхов конопляных. Пусть бывший начальник отдела проживёт подольше. Пусть помучается… Добрый человек Аннушка. Могу рекомендацию дать при случае.

По прибытии в территориальные воды Танзании Самураец захандрил, перестал спать, плохо завтракал и безо всякого удовольствия разглядывал корейские комиксы про вкусных доберманов во фритюре. Я понял, что жаркий климат не очень хорошо влияет на лучшего агента прикрытия. Поэтому в соответствии со своими полномочиями отправил Саныча первым попутным сухогрузом на Родину. Поскучал немного о своём Самурайце и понял, что нельзя было его просто так без благословения отпускать. Необходимо как-то подбодрить агента. Не нашёл я ничего лучшего, как отправить на борт сухогруза «Сизифов труд», приписанного к Дальневосточному морскому пароходству, шифрограмму полную оптимизма для Самурайца: «ындырбырительно ындырсь в ындырбыр ындырда быря ындырт быра с ындырбырм ындыр». Одновременно с моей телеграммой Саныч получил и правительственную: «ындырбырельно ындыраю быр в ындыр ындырбырм ындыре ындырбырь ындырь за ындырбыренную и ындырбырьную ындырбыр ындырбыр в ындырбыр ындырбырт». Я же поделился с вами секретами ЫНДЫРБЫР-кодирования, может, попробуете сами расшифровать содержание? Что, не получается? Я же предупреждал, что для того, чтобы с листа крипты читать, необходима длительная тренировка с медитацией и улётом в перламутровые сферы магнитных полей. Хорошо, не стану более испытывать терпение читателей и предложу вашему вниманию оригинальный текст.

Моя телеграмма: «незамедлительно удались в подполье награда тебя найдёт сама с уважением Димыч».

Правительственная шифрограмма: «дополнительно сообщаю что в вашем наградном списке появилась медаль за своевременную и убедительную доставку айсберга в Танзанию президент»

А что дальше было? Так о том в следующий раз расскажу. Вот только лоботомию мне сделают на скорую руку. Тогда и поговорим. Поехали, что ли, ребята? Я ведь сам не могу каталку двигать в операционную, у меня же руки связаны.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ ГЛАВНОГО ВРАЧА

Уважаемые господа резиденты и прочий шпионский люд! Огромная просьба не засорять почтовый ящик клиники кодированным спамом. Пока идёт операция, шифровки временно не принимаются! Заранее благодарен.

Фёдор Емельяныч