Все бумаги Вадик Коваль-командир с Шоней (Сафонов Искандер, свет, Николаевич)-комиссар оформили да и, помоляся, в путь-дорожку снарядились, что к комсомольскому Олимпу вела. Там давай выяснять: сколь добровольцев для кормления Нижневартовских летающих кровососущих нашлось, имеется ли договор с кем на производство работ, все ли принадлежат к славному племени деток многодетного папашки из склепа, каково названье отрядово… Как дело до названия дошло, вскочил с места матёрый партийный вожак и куратор райкомовских принцев. Из-за пазухи его партийного френча торчали электронные свинячьи ушки одного очень секретного учреждения, от значка высшей партшколы исходил немыслимо карающий коммунистический блеск, а от сияющих бульдожьих брил, идеально выбритых станком загнивающей фирмы "Gillet", за полтора квартала разило элитным одеколоном то ли "Ленин в Горках", то ли "Запахи Ильича". В руке дядька держал один из последних номеров молодёжной газетки, размахивая им, как дубиной. "Товарищи, - воззвал он, - вы только подумайте, куда толкает нас этот аполитичный командир! Я буду резать правду-матку, как бы горька она не была. Видите, что тут напечатано органом и именем НАШЕГО родного комсомола?!". Он дал прочитать сидящим название статьи в редакторской колонке. Там русским по белому было означено "Бумеранг не возвращается". Комсомольцы от райкома нервно сглотнули и приняли позу "чего изволите", замерев в ней наподобие восковых фигур. "А вы знаете о чём здесь? - продолжал блажить партайгеноссе с надрывом - здесь о расхитителях нашей родной социалистической собственности. Я считаю, что несознательное поведение руководства этого отряда очень сильно смахивает на политическую провокацию! И даже, я не побоюсь этого слова, на экономическую диверсию западных спецслужб!" Дядька расходился всё больше и больше, а фигуры из "воска" всё сильнее прогибались, будто плавясь от его жаркого напора. Вадик в уме начал вспоминать, что он знал из уголовного кодекса, но дальше названия дело не шло. Шоня вспомнил-таки 218-ую статью, но нервозность обстановки мешала ему просканировать фрагменты, которые касались минимальных сроков. От этого Шоне стало неловко и гадко. Он чихнул. Партийный дядька неожиданно сдулся и упал на стул, будто проколотый воздушный шарик. "Ну, товарищи, что будем делать?"- всем своим неподкупным видом спросил он. Товарищи ожили. Закипела дискуссия. То и дело в воздухе сами собой возникали слова: "Их бы в 37-ом…", "Исключить… расформировать…", "Под суд…", "Пособники ЦРУ…", "А, может, просто переименуем отряд… на первый раз?". Проголосовали. Решили обойтись только замечанием без занесения для руководителей отряда и переименованием для самого ССО. Правда, были и другие, более кардинальные предложения. Фамилии их авторов партиец с удовольствием занёс в свою записную книжку авторучкой с золотым пером работы китайских товарищей, - возможно, для грядущих поощрений. Снова взял слово засланец от КПСС: "Какие будут предложения по названию? Я думаю, что "Гренада" в самый раз. Эту песню я лично с коммунистом Светловым в окопах под Мадридом пел, а Хемингуэй подпевал вполголоса и "По ком звонит колокол" дописывал... Тяжёлые были времена, но славные". Других мнений почему-то не оказалось вовсе. Название "Гренада" было узаконено за отрядом. Горком и обком ударили по рукам и решили "быть по сему". Но только это официальное название так и не прилипло к отряду в обиходе. Только сердобольный Валик Бондарь в память "Гренады" изобразил ту самую гренадёршу, которую вы можете увидеть среди моих старых фотографий.

Все приезжающие комсомольские комиссии, инспектирующие "как бы чё не вышло" требовали немедленно закрасить "безобразную продажную девку империализма". Особенно их возмущало расположение дверных ручек на входе в столовую. Однако, после второго стакана в командирской каморке все члены комиссий усмиряли свои притязания. Они наоборот выстраивались в очередь на аттракцион "кто больше зайдёт в столовую". Это и понятно - там в отдельном нумере жила медсестра Тамара с ярко рыжей гривой волос и улыбкой амазонки. Хотя… кто его знает, может, ностальгировать по Испанской славной провинции им больше способствовали ослепительно белые лосины, гусарский ментик… ну, и другие прелести гренадёрши.