Эту байку я услышал от Серёги Шуракова, работающего на момент рассказа экспедитором на Печорском мясокомбинате. Пару слов о Серёге.. Позволите? Шураков представляет собой большого шкафообразного мужика ростом под два метра с плечами, на которых ни один пиджак от Версаче не смог бы не потерять первозданность уникального итальянского шва. Сергей на половину иранец (то есть перс), а на другую (со стороны матери) - хохол. Его отец "дядя Миша" был известен всему городу. Да что там городу - всей республике. После Второй мировой один молодой сапожник-иранец "случайно" оказался на территории СССР, избегая страшного наказания по линии Корана в своей родной Персии. Товарищ Берия внимательно изучил подноготную экзотического нарушителя границы и повелел направить его на пять лет в Печорлаг по статье 58, хотя дядя Миша (тогда ещё просто Мисхад) совсем не говорил на русском. Пусть посидит "сын Магомета" под северной луною - может коммунистом станет. Однако, коммунистом Мисхад не стал. Он превратился в дядю Мишу-сапожника, чей индивидуальный антикоммунистический ларёк раздражал местное партийное руководство ещё во времена Никиты Сергеевича. Но что поделаешь - обувь и у самых великих деятелей КПСС приходила в негодность, а уж если ты партайгеноссе всего-то районного масштаба, то ни о какой частой замене обуви от братской фирмы "Цебо" думать не полагалось. Уж ежли ты рождён секретарём не слишком знатным, то добро пожаловать к дяде Мише. А там всего за несколько рублей ты сможешь познать счастье носить "обувь по ТВОЕЙ ноге", а за 5 копеек купить новые шнурки на кеды или баночку гуталина. Дядей Мишей пугали родители пацанов с самого рождения - уж больно он был чёрен, уж очень непривычен был его акцент, от которого веяло персиками, жестокими расправами кровавых шахов и сказками Шахерезады. В своём безмятежном детстве я частенько участвовал в набегах на дяди Мишину будку сапожника. Это просто было повальное хобби. Дядя Миша ловил зазевавшихся пацанов за шкварник и говорил, глядя своими сливообразными глазами прямо в глубину трепещущего мальчишеского сердца, небрежно роняя слова из-под своих седовато-жёлтых от частого курения усов: "Папа-мама есссьь? Будим страшный Бармалей делать - гуталином нос мазать…" Дядю Мишу дети опасались, но не боялись. А уж когда приходили вместе с отцами в заветную сапожную будку, и гордый перс за 10 копеек надраивал твои штиблеты до солнечного сияния со словами: "Счаз зайчика с носка пускать будим…" (вероятно, имея в виду "солнечного зайчика"), то тут уж дети чувствовали себя укротителями людоеда и совсем не боялись потомка "Багдадского вора". Дядя Миша, как я сейчас понимаю, отличался незаурядной внешностью, которая приводила женское население города в лёгкий трепет. Поэтому вниманием со стороны фемин он не был обделён. У дяди Миши был мини-гарем из двух жён. Одна из них принесла ему в подарок маленького Серёгу, который позднее стал настолько большим, что отец помещался у него под мышкой. Но, по-моему, я отвлёкся очень сильно. Вернёмся к нашим баранам, а вернее - к лошади.
В те времена, о которых пойдёт речь, Печорский мясокомбинат имел несколько заготовительных пунктов за пределами не только города, но и района. На этих пунктах производился забой оленей из колхозных стад. Забой происходил, как правило, зимой после сытного нагула веса на летне-осенних пастбищах Большеземельской тундры. Понятно, что если забойный участок действует зимой, то в другое время года и смысла нет держать там народ. Но, с другой стороны, подумайте сами, если полгода никто на заготовительный участок не наведывается, то в каком состоянии он будет к началу сезона? Поэтому на участках по забою скота (в частности - северных оленей) всегда оставалось несколько человек, поддерживающих его в работоспособном состоянии. На одном из таких участков Колваты вместе с людьми постоянно трудилась лошадь. Для чего лошадь нужна на забойном пункте? Да мало ли для чего! Например: подвезти-отвезти груз, снабдить участок водой из бочки (водопровода-то там нет), доставить больного в ближайшую больницу… Работала лошадушка справно, от работы не отлынивала. Одним словом - помогала создавать материальные блага озабоченным заготовителям скота. Но однажды весной у этой лошади (назовём её Кауркой) выпали все зубы. Не то, чтобы несколько, а все разом - ни одного не осталось. И, вроде, не старая ещё… Что такое случилось с Кауркой местный ветеринар объяснить не смог - только при очередной дегустации спирта с директором заготконторы скупо обмолвился, дескать - авитаминоз животную подкосил… Забой совсем на носу, а лошадь на глазах чахнет. Одними дёснами много ли сена нажуёшь? Того и гляди - скоро подохнет скотина. Ветеринар выхода не находил. Нет в медицинской практике такого случая, чтобы домашнее животное, потерявшее все свои зубы, выжило и вновь приносило пользу. Так за печальными разговорами о судьбе беззубой лошади коротали вечера начальник заготконторы с ветеринаром. Вы скажете - а что у них других тем не было? Я отвечу: "А попробуйте найти тему на пустынной зимовке в отсутствии не только телевидения, но и радио". Однажды эту спитую парочку разбавил своим присутствием врач из села Ижма. Он заехал справиться о здоровье зимовщиков. После второй разговор непроизвольно коснулся несчастной лошади, угасающей на глазах. Услышав печальную историю, врач удивился чудесам природы, лишившей животное самого необходимого. Он неожиданно оживился и то и дело приговаривал: "Так-так-так, самое главное тут материал подобрать…". Как объяснить то загадочное везение, которое посетило Колваты, а вместе с заготконторой и Каурку в лице этого не совсем трезвого врача? Может, воля божья, а может "рука Москвы"? Скорей всего, второе. Этот врач закончил Московский мединститут по специальности стоматолог-протезист, года три работал на подхвате у какого-то хитрого дантиста-еврея. Кругооборот золота у того в клинике, естественно, был. Когда наставник сумел вОвремя отбыть в страну обетованную, козлом отпущения сделали его молодого коллегу. Врача направили в зону строгого режима в Коми край за экономические преступления с коронками пациентов. Отсидев два года, врач отбыл на "химические" вольные хлеба. Только работать теперь ему приходилось не дантистом, а и терапевтом и хирургом, и педиатром… В общем - единственным дипломированным врачом в этом "медвежьем углу". Итак, перед начальником заготконторы сидел самый что ни на есть зубной протезист, а это ли не удача! Трое единомышленников (а теперь это были не просто собутыльники!) стали решать, какой использовать материал для протезов. Остановились на станиоли (сплав олова). Дантист, знакомый с уголовным миром уже не понаслышке, самолично устанавливал станиолевые коронки не одному "пахану" взамен почерневших от чефира зубов. Решение тройка заговорщиков закрепила очередной спиртовой ёмкостью и улеглась спать возле уютно потрескивающей поленьями русской печки. Наутро дантист съездил в посёлок за материалом, начальник заготконторы договорился с кузнецами, и к вечеру Каурка уже могла самостоятельно жевать сено блестящими челюстями из жёлтого станиоля. Лошадь привыкала не долго. Через неделю она уже и не ощущала никаких неудобств в пользовании новым рукотворным инструментом, умело засунутым в лошадиную пасть заботливым ветеринаром и вечно нетрезвым дантистом. Каурка ожила, стала быстро набирать вес. Поначалу народ в заготконторе шарахался от её "золотой улыбки", когда Каурка упоительно ржала, явно с кокетливой целью ознакомить всех присутствующих с содержимым своего роскошного рта. К концу забоя все уже привыкли и перестали обращать внимание на необычную лошадь. Такое невнимание к собственной персоне сильно обидело Каурку. Она стала капризной, вздорной и норовистой. То и дело стремилась ухватить возницу своими новыми блестящими зубами, отказывалась ехать в нужном направлении… Одним словом, почувствовала себя аристократкой. Пока шёл забой, на неё некогда было обращать внимание. Но когда работа закончилась, начальник заготконторы понял, что с такой несговорчивой кобылкой ему дальше не по пути. Срочно собрали заседание в составе всё той же троицы, которая и спасла Каурку от голодной смерти. Теперь вопрос стоял более прозаически: "Зачем в конторе бесполезное, ленивое животное, возомнившее себя "принцессой крови", и что с ним делать". Бросить жёсткое "на колбасу" никто из троицы не решался - это всё равно, что собственноручно задушить спасённого тобой младенца… Когда звёзды на морозном небе стали меркнуть, пока совсем не растворились в лучах бледно-розового светила, когда мутные взгляды с трудом отталкивали тяжёлые головы от стола с нехитрой закуской из омулёвой икры с мочёной морошкой, пришло решение. Лошадь передали в одну из зон в качестве дара от заготконторы. Зеки встретили её феерическое появление дружным ржанием. Каурка сразу стала всеобщей любимицей - здесь "святая" троица не ошиблась. И ещё не один год в этой зоне в ответ на сиятельное ржание лошади паханы "в законе" обнажали свои коронки того же замечательного металла.