КАК МЫ С НАТАЛИ В ПАРИЖ ЕЗДИЛИ

(сказка-разборка с интернациональным криминалом без судебного разбирательства)

Не приходилось ли вам, многоуважаемые читатели, когда-либо задумываться о том, что ВЫ вот тут сидите на трёхногом табурете в коммунальной кухне,
а где-то там стоит башня господина Эйфеля и сверкает Новогодними огнями в пору Рождественских вакаций? Нет? Я удивлён. И это говорите мне вы, которым мама в детстве читала сказки про Тридевятое царство, Заморское государство. Те, которые играли в мёртвую (от беспробудного пьянства или частого нюханья клея?) царевну и семь её поклонников, куртуазной наружности. Те, которые бредили пляжами Папуа Новая Гвинея на уроках географии, выискивая себе упитанного партнёра для завтрака. Намерился, было, пожурить вас, но, вспомнив о вашей беспримерной скромности, остановился. Конечно же, вам тоже хотелось в Париж, вы просто стесняетесь об этом сейчас провозгласить, при публике, чтобы не упасть в глазах патриотов на дно самой глубокой идеологической пропасти, где так живо и благоухающе загнивает развитой не в меру капитализм. Безумно хотелось! Я чувствую, я знаю… Так вот, что вы обычно делали в таких случаях? Ах, уходили к любовнице (любовнику), закатывались в ресторацию «Три медведя» и изображали там парижскую жизнь среди цыган, неопрятных официантов и нетрезвой публики. Или, того пуще, отправлялись спать, чтоб хотя бы во сне отдохнуть от навязчивой идеи. А что делаю я, когда мне желается в Париж, рассказать? Хорошо, слушайте! Я буду с вами честен беспредельно и совершенно безвозмездно. Когда мне хочется в Париж, Я ПРОСТО ЕДУ В ПАРИЖ! Вот она панацея от лирической хандры и англоязычного сплина, чтоб ему… Что? Вы хотите назвать меня виртуальным безобразником и, мягко говоря, лжецом? Так типун вам на язык. Я не дурачу вас. У меня и свидетель имеется. Кто, спросите вы? Нет, я своих так запросто не сдаю. Выключите, пожалуйста, камеры и диктофоны, спрячьте записные книжки и ноутбуки. Тогда я расскажу всю правду о Париже, без прикрас. Но учтите, на суде я откажусь от всего. И никакого мне Интерпола среди присутствующих! Выведите этого усатого господина в котелке. Да-да, того самого, который гнусавит себе под нос с бельгийским акцентом. Эркюль Пуаро, кажется… Я угадал? Гоните этого коротышку взашей. Знаем мы его пристрастие пошерстить в чужом нижнем белье. Ату! Ату его! Вот теперь можно выкурить сигару и кое в чём признаться. Private only. Only for you!

Сначала пару слов о себе:

           ПРО МЕНЯ 3

 

Я парнишкой «безбашенным» слыл

За границу мотался, как ветер.

А в деревне колодцы чинил -

Разлюбезное дело на свете.

 

Я на женщин смотрел свысока,

И зверел от их вида, не скрою.

Но однажды попал на Байкал.

И не стало ни сна, ни покою.

 

На высоком его берегу

Мне открылося чудное чудо.

Натали, больше так не могу…

Пиво пить из глубокой посуды.

 

Свои рауты вдруг позабыв,

Не пинаю бессмысленно двери.

Нынче мне только стол на двоих,

А о большем я думать не смею…

 

Я Париж к твоим брошу ногам

Пусть кругом суетится богема.

Содрогнётся пускай Нотр Дам

И грифоны, не знавшие Брема.

 

Пусть нам сам Азнавур попоёт

И Миленка, что Фармер зовётся.

Квазимодо пускай не орёт –

Этот мюзикл сегодня прервётся!

 

И Ален, разлюбезный Делонов

С Милой Йовович сбацает польку.

А «убийца наёмный», Рено

Притаранит нам устриц на столик.

 

От такого желанья в Париж

Не могу я укрыться в колодец

Отчего же ты всё не летишь?

Я хоть лыс, но совсем не уродец!

 

И пускай про меня день за днём

Говорят, что уехала «крыша».

Но останется в сердце твоём

Незаметный и скромный парниша!

 

Со мной, более или менее всё теперь ясно. Пришла пора раскрыть заветный секрет и познакомить вас с моей ненаглядной Натали.

 

Мне белый свет не мил без Натали,

Таких фемин в Европах нынче нету!

Да, и в других углах большой Земли

Вам не найти подобную Джульетту.

 

Живёт она на озере одном,

Которым вся страна моя гордится

Ему дозволено тягаться и с Днепром.

А ну-ка кыш, отчаянная птица!

 

Вот Натали летит, за шагом шаг,

По улицам старинного Иркутска.

Я рядом с ней, и я себе не враг –

Взгляд отвожу от этой юбки узкой.

 

Ко мне на связь, Наташа, приходи!

Я так устал без твоего участья,

Когда иду за пивом в магазин

И смутно понимаю слово «счастье».

 

И день и ночь я с думой о тебе

Парижем полон и… немного пивом.

Пускай тебе привидится во сне:

Со мной в Париж – такая перспектива!

 

«О, Натали!» - сказал Артюр Рэмбо.

Сказал от сердца, а не для подначки.

И аферист французский Карамболь

Во мне проснулся после долгой спячки.

 

 

Когда в очередной раз мне захотелось в Париж, я сидел на завалинке и что-то там тренькал на балалайке, доставшейся мне в наследство от соседа, накануне улетевшего в Майями. У него там участок в 12 соток, огородик, сад и летний домик из композитных материалов. Нельзя же надолго свою недвижимость оставлять, когда на носу президентские выборы. Того и гляди, какую-нибудь агитку на заборе сексуальные меньшинства наклеят. Ох, не любит мой сосед сексуальные меньшинства! Он всегда за большевиков был. Да, о чём это я? Отвлёкся малость. Значит, сижу я на завалинке, с балалайкой упражняюсь, как оркестр народных инструментов имени Моисеева, того, что из большевиков. Думу себе, думаю параллельно. Я ведь совсем как Цезарь. Могу несколько мелодий сразу играть и думу думать одновременно. Это же запросто, поскольку нот я не знаю, и, стало быть, никакой композитор не станет мне навязывать свои опусы. Думаю думу такую: «Опять какая-то сволочь велосипед в колодце утопила, ни стыда не совести у людей. Ребёнка без развлечения оставили. До зарплаты всего неделя, а в кошельке по-прежнему места свободного нет. Деньги не кончаются и не кончаются». И тут чего-то так меня в Париж потянуло, что хоть плачь. Да, тут ещё, как на грех, голуби на тротуаре с прононсом нежно воркуют: «Пу’куа па, пу’куа па…» Плюнул я на балалайку и стал собираться в дорогу. Я всегда так делаю, если до зарплаты недолго, а в кошельке даже купюрку в 500 евро приткнуть некуда. Собираюсь я, этак, неспешно, подштанники с кальсонами в баул дедовский укладываю, а сам соображаю: «И чего я в том Париже без дамы делать стану? Умру же со скуки». Схватил я тут телеграфный аппарат в правую руку и, ну, давай телеграмму в Иркутск отстукивать: «МИЛ НАТАЛИ ЖЕЛАИМ ВСТЕРЧУ ТЕБЕ ЗАБУБЕНИТЬ В ИРАПОРТЕ БУРЖЕ СЛЕВА ОТ ВХОДА ВОЗЛЕ НЕИСПРАВНОГО БАНКОМАТА С ГАЗИРОВАННЫМ СИТРОМ УЧАСТИЕ ЗАГУЛЕ НОТР ДАМУ ПОДТВЕРДИТЕ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО». И что вы думает, не прошло и минуты, как моя девочка, моя красавица, ответ мне шлёт по E-mail – у. Вылез ко мне на рабочий стол почтальон Печкин и, этак, небрежно конвертом меня поприветствовал. Пляши, дескать, парень. Письмо тебе! Я плясать, конечно, не стал. Не барское это дело – ногами сучить. А вот письмо сразу прочитал. Моя Натали писала: «Hi, Димыч! Взволнована предложением. В Париж ехать не в чем. Заколки кончились. Телеграфируй, как выйти из затруднительной ситуации. Твоя нежная фемина». Отреагировал я быстро: «НЕ ПЕРЕЖИВАЙ ПЛАТЬЕ УКРАДЁМ У ГУЧЧИ ЗАКОЛКИ С БРЮЛИКАМИ ОТ КАРТЬЕ СПИОНЕРИМ ТОЖЕ ЖДУ УТРЕННИМ РЕЙСОМ ПОПРАВКОЙ НА UTC». На этот раз не дал я Печкину покобениться на экране. Сразу ответ забрал. Там значилось: «Еду к самолёту. Встречай ИЛ-76 из Иркутска с гуманитарной помощью клошарам». Вот так быстро и ловко удалось организовать выезд в страну плесневелого сыра и шампанских вин с собственными именами.

Ждал я Натали в условленном месте недолго. Не больше трёх часов. Но в том не было её вины. Просто местные бездомные (по-парижски – клошары), завидев приземлившийся самолёт МЧС, облепили его, как пчёлы и принялись страстно припадать к коробкам и ящикам с гуманитарной помощью. Они это делали столь яростно, что Натали не оставалось ничего иного, как терпеливо дожидаться конца разгрузки. Иначе бы её тоже утащили с собой эти мерсикающие твари к себе под Мост Менял. Там, вроде, у них основное логово. Натали выглядела великолепно. Её щёчки были розовыми от возбуждения от предстоящего посещения бутика Гуччи, что на Елисейских полях.

 Вежливый француз в бутике Гуччи окинул мою спутницу оценивающим взглядом и затрепетал от восторга. «О, мадемуазель, желает что-нибудь экстравагантное? Или Вас больше устроит классика?» - лепетал он, непрерывно кланяясь и целуя ручки. Зря он так делал. Ручки у него были хоть и чистые, но это не гарантировало элегантный, как Балтийский угорь, организм продавца от проникновения инфекции. Мало ли, с каким богемным народом ему приходилось сталкиваться с утра и за руку здоровкаться. Лучше бы уж целовал нежные пальчики Натали. Я же человек не ревнивый, отвернулся бы в случае чего. Пойди, разбери этих французов. Разговор наш шёл, естественно, на языке Дюма-сына. До Дюма-отца продавец ещё не дорос. Откуда же я знаю, как нужно общаться в Париже с незнакомцами? Всё просто, как пареная спаржа. Я накануне купил русско-французский разговорник на блошином рынке в Нужниках и внимательно изучил русско-французский язык, пока летел в бизнес классе авиакомпании «Какой-то там Франс». Трёх часов мне вполне хватило. У меня же не голова, а дом садовый. Ну, там где раньше депутаты советские обитали. Простым движением трёх основных пальцев на правой руке я объяснил продавцу, что мы желаем купить всего помаленьку, и он исчез в подсобке. Ничего-то у этих французов на витрине не найти! А мы с Натали тем временем захватили пару платьев, манто из ослепительного шанхайского лемминга, ботфорты на шпильках, шляпу а’ля рюс из афганской соломки и мирно удалились. Я думаю, продавец был не очень расстроен – поди, угоди этим русским. Мадам с кареты – Д’Артаньяну легше! А что касаемо до пропавших вечерних нарядов, то тут я тоже не сильно переживал. У этого Гуччи такой беспорядок в бутике, что хоть святых выноси. А ещё взялся моду модную диктовать всему миру. Но ничего, мы люди не гордые. Нам и от кутюр сойдёт для первого случая.

 Натали переоделась в такси. При этом водитель так отвесил челюсть, что у него заклинило руль в новеньком «Рено», и мы вынуждены были своротить светофор. Проезжающий мимо автобус с туристами из Германии затормозил неудачно. Вот вам и, пожалуйста – уже дорожное происшествие! И когда в Париже научатся не обращать внимания на красивых до ослепительности барышень? А так никакого порядку. Одна сплошная показуха и мелкое безобразие.
До Нотр Дама мы дошли уже пешком. В отличие от назойливых и приставучих итальянцев, Натали и я не стали донимать экскурсовода, а сами запросто влезли на колокольню, что рядом с фреской «Поверженная синагога». И я оттуда сбросил обёртку от «рафаэлло» (Ох, уж, эти ротозеи-итальянцы! Совсем не следят за своим имуществом) ажану прямо на фуражку. Я предварительно в обёртку камешек небольшой завернул, чтобы ветром не сносило. Вышло удачно. Некрасиво я поступил? Так нечего шастать под святынями и дразнить незлобивых туристов.

 Дальнейший наш путь лежал к острову святого Людовика. Казалось бы, зачем русскому человеку иноземный святой? У нас и своих полна горница ещё со времён ига. Так ведь нет, захотелось Натали уважить местное население. Тут, честно говоря, я не устоял. Желание фемины – моё второе имя! Ловко заколбасил, не правда ли? Вот такой я эстет, блин.
Посмотрели мы этот остров. Ничего от него святого не осталось. Деревня посреди города, да и только. Неожиданно я вспомнил, что Картье нас ждёт со своими брюликами от «Де Бирса». Опаздываем! Караул! Не дай Бог, окочурится старичок прямо над своими сокровищами, будто царь Кощей из сказки, про яйцо Фаберже с иголкой внутри. Он ведь давно мечтал меня увидеть. Схватили мы первый попавшийся лимузин и к ювелиру. А пассажиры бывшие пусть не обижаются. Нам же спешить нужно, а они так себе катались без толку. То ли на Биржу ехали, то ли в Парламент. Ничего-ничего, господа, ножками-то оно способней будет. Заодно воздухом подышите и жирок растрясёте. Встреча с Картье очень понравилась моей Натали. Она всё никак не хотела уходить, но места в карманах у меня уже не было. Не развешивать же сразу все украшения на себя? У Натали вкус изысканный. Она себе такого позволить не могла. После того, как с бриллиантами вопрос был решён, нам захотелось прогуляться.

 Прошли через Мост Менял, под которым ненасытные клошары уже дожёвывали гуманитарную помощь из России. Потом обогнули Шатле. Это башня такая, если кто-то подзабывать начал. Её когда-то давно для охраны моста и, соответственно, всех нищих воздвигли.
А позади, на другом берегу Сены, оставалась дворцовая крепость. Старенькое сооружение, ветхое, только под снос. Ещё с 9-го века людей пугает. Построили эту стенку архаичную по приказу Карла Лысого. Тьфу ты, опять прокол. Ведь давал себе слово никогда про лысину не поминать всуе. Такое упоминание делает меня излишне добрым и беззащитным. Дальше наш путь пролегал к Гревской площади. Интересно же, всё-таки, взглянуть на то место, где Жозеф Иньяс Гильотен своё изобретение людям демонстрировал. С неизменным успехом. Целый век сплошных аншлагов. Это, доложу я вам даже Моисееву (из меньшинств) не снилось. Вскоре на нашем пути показалось знаменитое варьете «Лидо». Натали давно уже мне намекала, что хочет стать его хозяйкой. Ничего, моя девочка, потерпи. Скоро мы дадим этим буржуинам по мягкому месту. Тогда запляшут у нас в центре Парижа и ансамбль «Золотое кольцо» и Надежда Забольшиебабкина со товарищи. А пока, давай, распахнём пошире двери и зайдём в эту колыбель разврата и веселья.
Официант тут же нам спроворил блюдо полное омаров в майонезе. Принёс улиток в лимонной заливке со шпинатом. От сыра рокфор мы дружно отказались. На плесень можно и дома полюбоваться, у бабули в погребе. Шампанское по ста пятидесяти евриков за бутылку оказалось весьма удачным, с бульбочками. На официанта вылилось всего полбутылки. Когда он ещё таким дорогим вином обольётся? Что для русских, желающих подарить себя миру, ополовиненная бутылка? Считай, что насмешка. Поэтому вскоре наш столик украсили ещё три подобных ёмкости от безутешной вдовы Клико и два изящных пятилитровых графина с коньяком от самого императора, который отравился несвежим кокосом на острове святой Елены. Немного взбодрившись, я приказал гарсону немедленно сыскать коней, и мы помчались к Лувру.

 Натали в мужском седле смотрелась просто великолепно. Настоящая амазонка! А какая на ней была шляпка! Вы даже не можете себе представить! В результате нашей конной прогулки все больницы города переполнились пациентами со свёрнутыми шеями. Столько больных с одинаковым диагнозом – не очень страшно. Лечить легче. Каждый день по литру рыбьего жира, и, глядишь, через неделю население Парижа снова гуляет, как ни в чем, ни бывало, жуёт улиток с трюфелями, на канкан глядючи.
В Лувре мы с Натали внимательно рассмотрели в свете фонариков статую Афродиты, которую почему-то все называют Венерой Милосской. Странно всё это. Или историю позабыли, ребята? Перед нами же чистой воды Афродита с греческого острова Мелос. Невооружённым взглядом видно! И, кстати говоря, почему Милосская, если остров Мелос? Ох, и мастаки эти европейцы в напускании тумана. Однако, не это главное. Нравится вам называть Афродиту Венерой – называйте. Сейчас важнее спасти шедевр мировой культуры от любопытствующих туристов. Чего они на полуобнажённую женщину пялятся, почитай каждый день?! А одеть её никому в голову не приходит, хоть в Париже, говорят, кутюрьёв со всего мира навалом. Завернул я заветную статую в мягкие бархатные кальсоны, и мы в аэропорт поскакали. Полиция меня не беспокоила вовсе. Им всем давно уже шеи в Парижских больницах вправляют. А вот с таможней может накладочка выйти. Что делать? Но не таков я, чтобы запросто отказываться от задуманного. Пришлось нам с Натали взять три билета вместо двух. Но эти затраты окупились с лихвой. Незабвенная Венера при посадке вполне сошла за мою глухонемую сестру, у которой отнялись руки.

Моей великолепнейшей девочке Натали я сразу по приезду посвятил небольшой стишок и выслал по телеграфу с приложением уверений в любви. Ну, и прочие телячьи нежности. Я на это горазд, право слово.

 

Димыч Наташе И. с любовью … к Парижу и дамским прелестям

 

А по ночам мне снится Пляс Пигаль...
Я, кажется, опять с ума сошёл...
Когда Наташа смотрит нервно вдаль,
Не бойся, я за пивом отошёл

 

Омары тело прячут в майонез,
Шампанское искрится при луне.
В твою тарелку, извини, залез...
Гарсон! Скорей подать сюда коней!

Мы по Парижу вместе пролетим,
Нам будет петь Ванесса Паради.
И свою скачку к Лувру посвятим
Милосской тётке, что без рук стоит.

Нам хорошо, а ей-то, каково
Вот так веками без одежд стоять!
Из кутюрье здесь нет ни одного,
Кто смог бы эту кралю одевать.

Давай, Наташка, мы её с собой
В Иркутск возьмём, и нет на нас суда!
Сейчас ещё дерябнем по одной!
И понеслась проказница-судьба!!!

 

И вот теперь Венера Милосская стоит в Иркутском краеведческом музее, замаскированная под именем «Нарушение техники безопасности в период обмолота зерновых». Из чистого Мелосского мрамора, между прочим.
Для большей правдоподобности и в целях пресечения разврата в провинциальном музее, на Венеру надет ватный комбинезон и лёгкая фуфайка из синтепона. Под ногами у неё лежат изваянные из красного гранита верхние конечности. Это работа местного автора, который пожелал остаться неизвестным в своей квартире №34 по адресу: улица Бехтерева, дом 1. Цвет конечностей символизирует… Символизирует… Что же он, в конце концов, символизирует? Вот, мне подсказывают. Сейчас-сейчас. Цвет конечностей Венеры Иркутской (в девичестве – Милосской) символизирует, что не следует так уж тщательно исследовать молотилку самостоятельно. Лучше механика позвать. Так, собственно, и в инструкции написано. Вот она, здесь к фуфаечке прибита гвоздиком. Соточкой. Теперь каждый гражданин, а не какой-нибудь там месье, может лично изучить её (эту инструкцию) и впредь не совать руки в электрические гнёзда без надобности. Очень поучительно, должен заметить. Позвольте, кажется, вы пытаетесь мне возразить? Дескать, а что же тогда находится в Лувре? Я вам отвечу. Там находится гипсовая копия из запасников Эрмитажа, работы гончарных дел мастера Фомы Запупырина из Нижних Опочек. А иначе как вы объясните то, что ещё совсем недавно Греческий зал в Лувре был закрыт для экскурсий целую неделю? То-то, нет у вас ответа. А я скажу – там подбирали белила для горш…, простите, изваяния российского гончара из этих самых Опочек. Чтобы, так называемая, Венера выглядела «под мрамор». И это чистая правда. Так что приезжайте к нам в Иркутск! Не пожалеете. Греческое искусство вечно! Извините, за мной, кажется, уже пришли. До свидания, господа и дамы! До скорой встречи… Эй, ты что это вздумал за руки хватать, изверг! Ну, и что, что санитар. Ну, и что, что здоровый. Это же не повод, чтобы порядочного гражданина тащить в процедурную. Товарищ Горбачов, коменданте Фидель и вы, император. Да, именно вы! Тот, который в треуголке из журнала «СПИД на марше». Поддержите меня, не дайте погибнуть демократии в искусстве. Я прошу вас, я умоляю. Ах, вас самих уже спеленали и на укол повезли? Что ж, тогда извините…