Хватит, пожалуй, о китайцах. Поговорим о байках пилотских, которые мне довелось услышать от новых знакомых. Одну из историй, которая связывала весь экипаж АН-12, они рассказали все вместе, перебивая друг друга и комментируя каждый на свой манер. Изложу я её коротко: примерно в таком виде, как и услышал. Как-то раз самолёт вместе со всей своей командой возвращался из командировки. Взлетели где-то в районе одного из поволжских аэропортов. Погода по маршруту до Норильска была везде. Как говорят, на севере – звенела. Но как только время полёта за середину перевалило, все северные порты один за другим закрываться стали. Кругом метель несусветная. Закрыто практически всё. Только в Сыктывкаре ещё худо-бедно «на мизерах» сесть можно. Саша принял решение на посадку. Запросили разрешение, честь по чести и на курс соответствующий машину переложили. А тут и в Сыктывкаре погоды не стало. Но делать нечего, никуда больше горючего не хватит. В аэропорту вовсю готовятся к посадке залётного борта. ВПП чистят всем имеющимся спецтранспортом. Экипаж АН-12 шасси выпустил, и Андрей даже кое-какие огни впереди разглядел. Только тут заметил командир, что машина снегоочистительная где-то рядом с торцом ВПП застряла. Штурвал на себя потянул, чтоб проскочить опасное место. АН-12 не подвёл (не зря же его биг-Саша «добродушным толстяком-трудягой» называет). Он слегка задрал нос, дал козла и плюхнулся на бетон всей своей тушей. Удар был ощутимым, но экипаж быстро в себя пришёл и вырулил к дальней стоянке, которую только что от снега освободили. Первым выскочил из кабины Палыч, пока ещё двигатели работали. Он быстро с фонариком стал осматривать фюзеляж и плоскости. Так и есть – от удара 9 заклёпок отлетело. Сергуня быстренько просчитал, что делать нужно. Если сейчас наземники заметят, разборок не избежать. Не важно, виноват - не виноват, а до выяснения всех обстоятельств от полётов экипаж отстранят. Во-первых, придётся до дома своим ходом двигать, а во-вторых, кому захочется перед собственным отцом-командиром в Норильске потом на ковре скакать. Палыч достал герметик (что-то вроде массы для сухой сварки), который купил для ремонта собственной автомашины и нервно начал его разминать в пальцах, чтобы придать эластичность. А экипаж тем временем доставал из загашника заклёпки, которые запасливый механик когда-то давно достал за бутылку «шила» на авиаремонтном заводе и неизменно брал с собой в полёт. Вот и пригодился запас. Заклёпки, посаженные на герметик, смотрелись ничуть не хуже родных. Не важно, что при взлёте они вывалятся. Главное – улететь с утра, если погода позволит. А в Норильске всё тип-топ будет, там свои люди... Обошлось. Никто ничего не заметил, а посадку в аварийном режиме никто афишировать не стал, кому же хочется голову в петлю совать. А виноватыми многие бы тут оказались, сами понимаете. В Норильск добрались на следующий вечер. С тех пор про Палыча стали ходить слухи, что он может при помощи одного только пластилина самолёт отремонтировать. Сергуня этих слухов не опровергает, а только скромно замечает, что всё-таки для этого ответственного дела пластилин или, пуще того, замазка не подходит.
Саша полюбляет Палыча за присутствие герметика на борту
Тут герметик нужен и смекалка российская.
А вот эту историю Палыч рассказал мне лично, доверившись, как младенец. А если бы я был из ЦРУ? История Сергуни Палыча, рассказанная им самим за вечерним перекуром
В последнее время, когда количество и регулярность полётов из Норильского аэропорта стали стремительно впадать в детство, то есть - в состояние времён создания Гражданской авиации, причём, без тенденции к явному улучшению, специальная авиатехника перестала служить по назначению. Чебурашистые АН-74 перестали заниматься ледовой разведкой, поскольку регулярный Северный Морской Путь силами новых министров-капиталистов разорвали так же просто, как перерезают алую ленточку при открытии очередного американизированной кафешки «Макдональдс», пропагандирующей безопасные виды гастритов, которые успешно залечиваются новыми видами антибиотиков с минимальным количеством вредных побочных эффектов, не требующих оперативного вмешательства. Ни к чему России содержать круглогодично такую недешёвую трассу во льдах. Гораздо проще её закрыть. А техника? А люди, которые обслуживали проводки караванов от Мурманска до Певека? Правительству об этом думать некогда, твою меть, им нужно побыстрей да понезаметней бюджетные средства, выделенные на последний сезон СевМорПути, по оффшорным копилкам заныкать, чтоб надоедливый Степашин ничего в своей Счётной Палате не понял и КОМУ СЛЕДУЕТ, не доложил. Итак, стоят себе АН-74 из группы ледовой разведки без дела, заказов нет никаких, экипажи от безделья спиваться начинают. И тут не известно, правда, по чьей инициативе зазвучала такая тема – иностранных граждан за большие денежки на Северный Полюс катать. Как раз АН-74 машина для посадки на льдины предназначенная, лёгкая, маневренная. Заключили договоры с туристическими фирмами. Стали забугровские обыватели из числа не бедных в Норильск периодически прибывать, да на пуп Земли ездить. Фотографируются там, флажки ставят, в футбол играют и ржут без причины – ну, чисто дети малые, твою меть. А нашим лётчикам всё фиолетово… то есть, эти забавы импортных иноземных заказчиков им индифферентны, а восторг свинячий по-доброму не понятен. Поначалу, вроде как, удивлялись наши авиаторы немного их лёгкому и светлому отношению к жизни. От вида чистого снега океанского, например, европейские пенсионеры обоего пола визжали и теряли способность трезво мыслить. Но это только в первые заезды поражались наши полярные асы. А потом - члены экипажа с туристами попросту стали вести себя, как воспитатели младшей группы детского сада со своими подопечными. Так вот, рейсы такие Арктические приключались не совсем, уж, и часто, но на хлеб с маслом экипажам и технарям хватало. Да ещё - на икру разнообразную лицам из местной администрации, да на обучение в Сорбоннах - Кембриджах детям, племянникам, двоюродным кузенам по линии жены от второго брака членов правительства РФ, да на содержание персонала казино, принадлежащего одному МАЛОИЗВЕСТНОМУ олигарху … из бывших, твою меть. В один из таких полярных рейсов повезли наши лётчики на СП команду канадских туристов. Это были самые что ни на есть разнастоящие туристы. С лыжами, рюкзаками и огромным желанием проехаться на этих лыжах по паковым льдам в районе своей родины. То есть, сначала их по сложившемуся обычаю везли на полюс, а потом подбрасывали до Баффиновой земли (это уже территория Канады). Оттуда они сами планировали до материка добраться. А, может, и не Баффинова земля была вторым пунктом в плане полётов экипажа, бог весть. Но одно известно достоверно – канадская территория впереди маячила. Так пусть в этой байке она и фигурирует, как Баффинова земля. А если кто-то начнёт упрекать автора в недостоверных сведениях, я отправляю его к Сергуне – он всю правду и доложит (здесь курсив авторский).
В любом случае, залёт на сопредельные канадские территории был неизбежен. Согласно этому все российские граждане обязаны были визы канадские иметь и загранпаспорта, соответственно. Вдруг какой-нибудь заграничный белый медведь надумает таможенный досмотр учинить, его меть. А больше в тех краях ни одна живая иностранная душа, понимающая французскую или английскую речь, не водилась. Поскольку деньги канадцы платили хорошие, то все документы экипажу спроворили мухой. Никто из них даже не успел ничего сообразить, как уже занимал места в пилотской кабине с новенькими загранпаспортами в новеньких же кожанах с утеплением (им эту спецодежду временно на один полёт выдали под расписку, чтобы поразить иностранных гостей выправкой и техногенностью наших лётчиков). Северный Полюс встретил путешественников солнечным сиянием. Канадцы долго фотографировались. Надев лыжи, даже кругосветный забег устроили. Часа через полтора погрузились и вылетели к неизведанной Баффиновой земле. Дело в начале мая было, поэтому в этих краях долго не темнело. Прилетели ещё засветло в нужную точку. Подсели на большую льдину, двигатели заглушили. Канадцы начали свой скарб из самолёта выгружать, а экипаж почти в полном составе пошёл поразмяться. Интересно всё-таки потоптать иностранное государство, хоть и необитаемую его часть. Процесс выгрузки уже к концу подходил, когда штурман закричал: «Мужики, скорей сюда! Такого вы ещё не видели никогда». Прибежали мужики. Смотрят, что это там такое штурман углядел во льдах, твою меть. А там действительно такая картина открылась, что впору в «Очевидное-невероятное» письмо писать. Штурман стоит на совершенно гладком участке льда, с которого весь снег выдуло. Участок примерно с сотку величиной. Лёд на всю глубину просматривается, такой чистый и таинственный. Картина, конечно, замечательная, но не это главное. Главное вот в чём: на глубине примерно с метр в середине этой ледовой поляны виден вмёрзший трояк советского разлива, ядовито зелёного цвета с Ильичём посередине. Сначала глазам своим никто не поверил. Действительно, откуда в Канаде вдалеке от авиационных и морских трасс образовалось это детище Гознака, твою меть? Механик прилёг на льдину и попытался поближе рассмотреть таинственный зелёный предмет. Сомнений нет. Трояк это. Вон, даже Ильич кепку снял и подмигнул хитро. Экипаж, наплевав на план полётный, решил выручать нашу родную советскую купюру любой ценой. Притащили из самолёта ломы, пешни, мотопилу. В Полярных вылетах этот реквизит всегда с собой. Приступили к эвакуации. Работать пришлось не щадя сил, поскольку солнце садиться надумало. Канадцам-то что, они палатки уже поставили, чай нагрели. Им спешить некуда, с утра выйти планируют. А у нашей пилотни вот-вот пролётная виза кончится. Того и гляди, международный скандал начнётся, твою меть. Но сноровка ветеранов и сила молодёжи сделали своё дело. Вскоре перед ногами экипажа лежал ледяной кубик, напоминающий аквариум, в котором спал в анабиозе вождь мирового пролетариата. Во время полёта купюру любовно оттаяли теплом человеческих рук и положили на просушку поближе к печке. Когда самолёт приземлился в Норильске, Ленин выглядел, как свежее напечатанный. Его торжественно внесли в штурманскую и устроили послеполётную встречу вождю с его непутёвым народом из невеликого числа ещё не отбывших домой – ночь уже-таки на аэродроме была. Распитие спиртосодержащих продуктов приурочили к возвращению пролетарского вождя (хотя и в виде собственного бюста, оттиснутого на бумаге с водяными знаками) на историческую родину и освобождением оного из ледового плена. В процессе праздничных мероприятий сами собой возникли споры, каким образом наш возлюбленный трояк проник на северные территории Канады. Предположений была масса, начиная с того, что ещё в советские времена какой-нибудь бородатый учёный с СП-25 обронил купюру в процессе расчёта с буфетчицей на Диксоне, когда экспедиция подошла к концу. И её, купюру эту, достаточно любимого советским народом номинала, унесло попутным ветром в сторону заграницы. Другая, не менее замечательная, версия, предполагала утерю означенной купюры кем-то из киносъёмочной группы мирового бестселлера «Красная палатка», когда во льды завезли армянский коньяк для поддержания тепла, твою меть. Так или иначе, но истина так и осталась непознанной, а трояк занял своё место в штурманской в одной рамке с фотографией экипажа на Северном Полюсе и незатейливой надписью «Международная Арктическая валюта, имеет хождение в высоких широтах».
(Дальше опять следует авторский текст)
Вот упомянул я Диксон с буфетчицей, и сама собой ещё одна история вспомнилась. Её, правда, рассказал мне не Палыч, а Виталик Беляев. Он как раз в тех краях на заставе служил в ПВ СССР. Думаю, большой беды не будет, если я эту байку прямо сейчас и поведаю, хотя и не в Диксоне дело происходило, а в Хатанге. Благо, места эти тоже приграничные, Арктические. Представьте себе полярный посёлок, где на всё его небольшое население имелась одна продовольственная лавка и маленькая чайная с буфетом. И ещё, была в Хатанге одна знаменитая фигура, чью физиономию в силу её известности всему северному населению, впору было печатать на обложке журнала «Советский пограничник» или «На страже Севера». Звали эту фигуру буднично – Нинка. Не было ни одной заставы на побережье, которую эта особа не осчастливила своим вниманием. Внимание, надо сказать, отличалось той теплотой и доверием, каким отличаются связи одичавших мужчин, попавших волею обстоятельств и Министерства обороны на охрану Северных рубежей, и требовательной женской душой, лишённой ласки. Офицерский состав всячески боролся с проявлениями любви, внезапно расцветающей в разгар полярной ночи, но борьба эта была заранее обречена на поражение. Ибо даже слабый росток пробивает асфальтовый корсет дорог без проблем и усилий. Просто такова природа, и всё тут. Нинка появлялась из неоткуда, одаривала своей жаркой страстью и исчезала в неизвестном направлении, чтобы вновь объявиться в другом конце Таймыра. Именно такие женщины и служили маркитантками в средневековых армиях старушки-Европы в пору большой поножовщины. Её пытались выселить из приграничной зоны, отправляли в Норильск на обследование в ту самую клинику, где лечат и залечивают болезни, происходящие от удовольствия. Отправляли в тайной надежде, что там она и останется. Но Нинка неизменно возвращалась назад к своим страждущим солдатикам в полной боевой готовности. Ещё более свежая и красивая в новых валенках и телогрейке небесно-голубого цвета, чем была до отъезда. А документы каждый раз оказывались у неё в порядке. Так что никакая милиция не могла привлечь жрицу любви к какой-либо ответственности. Однажды после затяжной пурги участковый поутру еле продрался из занесённого снегом милицейского барака, где он заночевал, чтобы не рисковать жизнью, пробираясь домой в ледяном месиве. Лопатой пришлось поработать знатно. Снаружи барак почти не было видно вовсе – так он был заметён. Один гигантский сугроб с трубой. В районе крыши участковый заметил пятку от валенка. «Откуда это его принесло?» – подумал он и потянул валенок к себе. Оказалось, что в валенке кто-то жил, поскольку лягнул милиционера прямо в лоб. Тот схватил лопату и начал быстро откапывать занесённого человека. Может, ещё спасти удастся. Скоро его глазам предстала замечательная Нинкина фуфайка, да, и хозяйка оной собственной персоной. Она, как ни в чём, ни бывало, встала, скатилась с крыши, встряхнулась, будто кошка после купания, и, подхватив ошалевшего участкового под ручку, замурлыкала: «Ну, что, красивый, угости-ка даму папироской… Пойдём, согрею». Из её алого рта вместе с морозным паром, лёгким амбре из спиртовых паров и жареной мойвы доносились мощные амурные толчки изголодавшегося по любви сердца. Вот такая замечательная фемина владела умами всего Таймыра. А территория его поболее Бельгии с соседствующей Голландией будет. Но не только умами Нинка владела, а ещё и приносила в каждое сердце пограничника частичку домашнего тепла и уюта. Служить становилось веселее, а дембельский завтрак начинал приближаться с невероятной быстротой. Но, похоже, я отвлёкся напрочь. История совсем не об этом. Не зря я выше упоминал, что Хатанга славна не только продуктовой лавкой, но и буфетом. Так вот, приходят в этот буфет два северных отъявленных зимовщика и направляются к небольшой импровизированной стойке. «Галя, дай нам стакан», - говорит один из них. Толстопятая буфетчица Галя брезгливо осматривает эту парочку и задаёт совершенно глупый вопрос: «А вам зачем?». «Дык, выпить вот хотим…», - отвечает один из полярных волков. «Ну, и покупайте у меня, я вам как раз в стаканы и разолью», - блюдёт Галя интересы своей негоции. «Не-а, - говорит собеседник, у которого уже почти напрочь трубы оплавились после вчерашнего, - У нас с собой. Мы тут в лавке взяли, там дешевле». «Ничего я вам не дам», - обиделась буфетчица и продемонстрировала свою красивую монолитную фигуру (с шеей, окончательно исчезнувшей в глубинах седалищного нерва) со спины. Тогда разговорчивый полярник предлагает напарнику: «Ты из горлА будешь?» Тот, несмотря на то, что желание велико (но остатки интеллигентности его ещё не оставили), заявляет: «Не могу я из горлА, мне без стакана никак. Прям – беда…» Тот, которому и без стакана нипочём, потерял всякое терпение, открыл бутылку и влил в себя ровнёхонько половину содержимого. Ему стало тепло и весело. Он протянул остатки другу и прокомментировал так: «Не можешь без стакана – жди лучших времён». Вдруг взгляду опечаленного полярника предстала совершенно замечательная ваза с искусственными цветами, которая стояла на буфетной стойке. Он мгновенно оценил ситуацию. Галя отвернулась, а значит – времени хватит. Он аккуратно вывалил цветы на стойку и залил остатки водки в вазу. Но тут его подстерегало такое, о чём он даже и подумать не мог в самых страшных кошмарах. Дно вазы было прикручено к буфету шурупами, поэтому все его попытки поднять заздравную чашу провалились. А тут ещё водка начала просачиваться по резьбе от этих окаянных шурупов и вытекать прямо на пол. Слёзы навернулись на суровые глаза полярника, но он ещё не сдался. Он был русским полярником, а, стало быть, смекалистым и не теряющим самообладанием ни при каких форс-мажорных обстоятельствах. Он поднатужился и, подняв буфетную стойку вместе с пресловутой вазой, медленно и со значением выхлебал водку. Даже приступ остеохондроза не смог прервать эту замечательную процедуру. Такого тяжёлого стакана ему не приходилось больше поднимать никогда в жизни. Друг мгновенно и, пожалуй, получше опытного врача поставил диагноз и помог ему вернуть стойку в исходное состояние, после чего отвёз подбитого радикулитом полярного волка в санчасть на санках. А тот смотрел во глубины вьюжного полярного неба, и уже другие слёзы наворачивались на его глаза. Слёзы счастья, что у него такой преданный товарищ, и что водка попала по назначению. Одна Галя не поняла всей героичности момента. Она, протирая пол от разлитой водки, во весь голос блажила: «Ходют и ходют, выпить им негде!». Впрочем, и в средней полосе, да и в Черноземье тоже, попадаются такие несознательные и неотзывчивые буфетчицы. Бог им судья.
