Как вы уже знаете, что «Мы с Романом ходим парой». Но так бывает далеко не всегда. Иногда он ходит и один. А иногда ещё и ездит. О том, что из этого может получиться, я и расскажу. Эту байку можно назвать и Рождественской, поскольку все ниже описываемые, совершенно правдивые, события происходили именно на Рождество в 2002 году.
Тем славным снежным вечерком Ромка решил посетить своего друга по речному училищу, с которым он грыз гранит науки ещё до армии. В квартире друга, назовём его Саша, Ромика ожидал сюрприз, к которому он был морально не совсем готов. А сюрприз начинался вполне безобидно. Сашка предложил покататься на машине брата. Тот в ночную смену где-то в железнодорожной организации дежурил. Выехали, поносились по почти безлюдному после праздников городу. Сашка спросил: «Ты выпить хочешь?». Ромик без задней мысли ответил: «Можно, если немного». Заехали в магазин. Ромкин друг только что получил большие деньги где-то на вахте и сильно этим бравировал. «Выбирай, что хочешь», - предложил он. Роман ради хохмы показал на цветастую бутыль с текилой. Это был самый дорогой напиток в круглосуточном гастрономе. Все армянские коньяки скромно отступали, завидев почти четырёхзначного мексиканского собрата по спиртосодержанию. Сашка взял эту бутыль, не моргнув глазом и не дав Ромке пойти на попятную. Ещё он взял лимон. Пачку соли решили не покупать – всю машину потом ей засыплешь. Уютно расположились в автомобиле. Ромка понял, что теперь ему одному предстоит совершить процесс надругания над незнакомым тропическим кактусом. Ножа не оказалось. Пришлось лимон разделывать под апельсин, то есть - на дольки. Кислоту цитруса кактус забить не мог. Конечно, текила хороша, но не до такой же степени, чтобы давиться лимоном. Выпив грамм 150, Роман запросил пощады, и приятели поехали дальше. Возле ночного бара Сашка притормозил и предложил зайти послушать музыку. Сидели там часа три, пили кофе и сок, ели мороженое, танцевали. Потом Ромика стало клонить в сон, а друг всё ещё хотел танцевать. Сашка предложил ему включить двигатель и посидеть в машине, а сам, дескать, через минут двадцать подойдёт, только немного потанцует со знакомой девчонкой. Чтобы лучше спалось, Ромка пригубил ещё текилы и попал в объятия Морфея. Разбудил его Сашка, который усаживался на пассажирское место впереди. Ромка удивился: «И кто же нас теперь повезёт?». «Ты, конечно, - ответил Саня, - Я тут с друзьями шампанского только что выпил по случаю Рождества, а ты как раз проспался. Часа два придавил, не меньше». Все отговорки, что ему только в армии за рулём сидеть доводилось, да и то на полигоне танковом, где ни правила, ни дорожные знаки не нужны, не привели к успеху. И зачем ты, Ромик, за руль лезешь? Так, вероятно, сказала бы ему мама, будь она рядом. Машина рванула со второй скорости и понеслась вперёд, как таракан от дихлофоса. Когда на Сашкином лбу не осталось живого места от ссадин и шишек (а что поделаешь, когда ремень не пристёгнут, и скорость за 100), он заорал: «Останови машину, придурок! Разобьёмся же…». Ромка начал отвечать. Что-то вроде: «А к-а-а-а-к?... Забыл я…». Но это отвлекло его от дороги, и автомобиль принялся скакать козлом по накатанному ледяному полотну, пока его не выбросило метров на 5 в снежный сугроб. Хорошо, что место это далековато от оживлённых трасс и жилых районов оказалось. Двигатель заглох, стало слышно, как падает снег. Ребята по пояс в сугробе, выползли на дорогу. Саня вопил: «Ты чего за руль лез, коли, не умеешь!… Лучше уж я бы повёл..». Роман вполне резонно заметил: «Так ведь ты сам просил». С машиной что-то нужно было делать. Сашка побежал на работу к брату-автовладельцу, а Ромика оставил тормозить какого-нибудь проезжего, чтобы из снега матчасть выдернуть. Несмотря на очень позднюю ночь, а точнее – очень раннее утро, вскоре возле места происшествия собралось три машины. Их водители совместными усилиями и выкатили автомобиль на проезжую часть. Только тросы снимать примерились, тут и ГАИ подъезжает: «Что случилось, ребята? По какому случаю такое сборище?». У Романа сердце не на месте – ни прав, ни хозяина машины нет, да, вдобавок, от текилы дыхание скверное после сна. Но начали разборки не с него. У всех водителей права проверили, заставили дыхнуть куда следует, и тут же эти самые права отобрали. Оказалось, что все трое водителей с лёгким пост праздничным синдромом выехали. После недолгих торгов они всё же смогли вернуть свои права на историческую родину. Вероятно, Рождество на дорожный патруль благотворно повлияло. Или, может, в ГАИ зарплату давно не выдавали. Причину я установить не берусь. Ромка приготовился нести наказание по полной программе, в голове уже просчитывал, во сколько обойдётся Сашкиному брату эта милая шалость и где взять средства, чтобы это компенсировать. Но тут на его счастье сам Сашка с братом прибежал. Владелец машины в наличии, причём трезвый как стёклышко, просто занесло на скользкой дороге – с кем не бывает. Угрозы движению нет. Козырнули работники ГИБДД и отбыли на очередное «хлебное место». Добропорядочные водители после этого зареклись оказывать помощь на ночной дороге незнакомцам. Сашка прикинул, что никогда больше не будет пить за рулём, а, тем более, доверять его не проверенным практикой вождения друзьям. Сашкин брат решил больше не давать родственникам ключи от своей «лайбы». Ромка подумал, что всё могло закончиться гораздо хуже. Для своего же внутреннего пользования понял, что зажигательная мексиканская текила не может влиять благотворно на народы Крайнего Севера, равно как и приравненных к ним. А вот что подумали работники ГИБДД и подумали ли они что-нибудь вообще, это осталось тайной, поскольку им думать некогда – им семью кормить надо.
IV
ПОД ДУБОМ ИЛИ ПАДЕНИЕ АДМИРАЛА ТОГО
Прибалтика поздней зимой такая же, как Печора в конце апреля. В феврале 1986 года у меня была возможность убедиться в этом лично. Отправленный в Юрмалу для получения таких нужных инженеру ВЦ знаний по патентоведению и патентной информации, я прилетел в Ригу на трудяге АН-24 с пересадкой в Сыктывкаре и посадкой в Новгороде. Состояние души и тела после длительного перелёта с многочисленными воздушными выбоинами и ухабами по пути оставляло желать лучшего. Мягко говоря, меня подташнивало. Когда-то давно авиаконструктор Антонов сказал: «Некрасивый самолёт летать не может!» и создал АН-24. Так вот, уважаемый генеральный конструктор КБ имени себя, ещё как может! Только медленно и печально.
Добрался я до Лиелупе (это один из ближайших от Риги посёлков, из которых и состоит Юрмала), где наша учёба должна проходить при АН Латвийской, тогда ещё, ССР. Поселили меня в гостиницу «Парус», что рядом с учебным корпусом. Внизу в гостинке кафешка, работает до часу ночи, а прямо в девятиэтажке учебного корпуса ресторан загородный для отдыхающих Рижан на уик-энде. С оркестром джазовым ресторан этот, а работает, вы не поверите, до последнего посетителя. И это в разгар войны за трезвость. Чистая Европа без подделки. Видать, Михаил Сергеевич одним концом молота вдарил по виноградникам, а вот серпом – по заведениям такого класса, но промахнулся. Оказалось, что я на сутки раньше заявился – день официальной регистрации слушателей только завтра будет, а уж занятия и вовсе через день начнутся. Одинокое фланирование по коридорам «Паруса» не входило в мои планы. Никаких собратьев по учёбе ещё не прибывало. Я снялся с якоря и побежал на электричку. Впереди маячила Рига – вольный город в рамках запертого пространства цивилизации с человеческим лицом имени Горбачёва. Хорошо, что у меня есть с собой карта и напутствия бывших студентов РКИИГА, которых в Печоре работает великое множество. Долго искать нужное заведение не пришлось. Вот она улица Кришьяниса Барона – местного писательского авторитета, вот она неприметная лестница в подвальное помещение, на которой толпятся люди, вот и надпись где с очень латышским акцентом значится «Зем озала». «Под дубом» догадался я и начал искать тот знаменитый дуб в надежде разглядеть Пушкинского кота на ржавых корабельных цепях. Но дуба поблизости не было, хотя, как знать, - очередь-то не маленькая. Больше часа я проторчал на влажном Рижском воздухе, от которого так и веяло антикоммунистической крамолой, прежде чем смог сказать: «И вот – заведение!». В баре наличествовало два зала, на небольшой сцене изгалялся классический джазовый квинтет с контрабасом и роялем. С вентиляцией дела обстояли несколько хуже, прямо скажу - не важно, поэтому атмосфера интеллигентности немного никла в клубах табачного дыма. Администратор обратился ко мне по-латышски, дескать, что желаете, батенька? Я тут же поставил его на место своим йоркширским: «Уан литл бир он май тэйбл анд сам закусить, пли-и-из!». Я заказал маленький бир исключительно потому, что большой бир представлял из себя трёхлитровый глиняный кувшин, а такой объём покуда выпьешь – пиво выдохнется и потеряет свою первозданность. Меня усадили за пустующий двухместный столик и поставили в известность, что «у-у на-с-с малленькой та-а-рры нетту…». Пришлось взять трёхлитровый кувшинчик и солёную соломку с тмином в нагрузку. В конце концов, не лезть же в их Домский собор со своим православным уставом.
Вскоре гляжу, ещё одного «русского Ваню» за мой стол усадили. Этот в погонах старшего прапорщика – другими словами, «большой кусок». Мужчина в форме стал жадно поглощать пиво, чтобы предотвратить момент, пока оно не совсем выдохлось. К завершению влаги в своих кувшинах мы пришли одновременно, только фотофиниш смог бы указать победителя. Чувствую, ещё бы кружечку не помешало выпить, но тут другие правила – меньше трёх литров не принесут. У соседа по столу, похоже, те же проблемы. Решили упросить официанта принести литрушку на двоих, тем более, что у местных на столах и такие кувшинчики имеются - у которых размер поменьше. Но гарсон (чтоб ему!) делает вид, что не понимает нашей просьбы. «Э-эф-то не-е-е есть восмошно», - говорит. Ничего не поделаешь – пришлось большую посудину на стол вызывать. За её изучением мы с прапором и разговорились. Общих знакомых поискали, как водится; нашли таковых и по этому поводу выпили ещё пару кувшинчиков. Я всегда говорил, что пивную жажду утолить ничто не в силах. Мы, обнявшись, вылезли из «под дуба» и поспешили на вокзал. Я к последней электричке на Юрмалу рвался, а военненький - на какой-то поезд. Души наши пели в ритме блюз. Хотелось немедленно поделиться своим настроением со строгой и чопорной Ригой. К сожалению, прохожих было не много, и на наши попытки спеть хором ответил только комендантский патруль, который и посадил очумевшего прапора в поезд дальнего следования. Из раскрытой двери вагона долго ещё доносился незабываемый фальцет сурового «куска»: «Миллион, миллион, ми….». И так до самой конечной станции.
Я же прибыл в свой «Парус» и застал там Сашку Лебёдкина (того, который не любит кальмарьих глаз). На следующий день в соседний трёхместный номер поселилась троица из Казанского авиационного института. Вот в этом пенталогическом коллективе мы и вращались весь месяц нашей учёбы. Юрмала, не уставая, развлекала нас не только симпатичными лекциями о патентоведении, но и различными научными симпозиумами, куда мы забегали вместо обеда. Особенно запомнился заезд учёных-уфологов со всей Европы. Таких фантастических слайдов мне больше видеть никогда не доводилось. Мало-помалу наши свободные от повседневных забот головы набивались классическими знаниями, так или иначе связанными с изобретательской деятельностью. Выездные практические занятия в патентной библиотеке академии наук, в раскрытые окна которой Домский собор так и норовил отбросить свою длинную тень, проходили очень интересно. Только вот почему-то всю группу, как правило, интересовало лишь описание, так называемой, формулы изобретения одной совершенно специфической направленности. Даже вполне солидные женщины из Московских и Питерских НИИ рассматривали раздел протезирования мужских достоинств в патентных сборниках Японии, Германии и США, стыдливо краснея и хихикая. Наблюдать за этим было забавно.
Культурная жизнь нашей пенталогической группы протекала насыщенно. Мы два раза посетили театр русской драмы, концерт органной музыки в Домском соборе и новое веянье – мюзикл «Дом моделей» с музыкой Паулса в театре оперетты. Оставалось по плану до отъезда успеть попасть на варьете в гостинице «Латвия». Билетов удалось взять всего три на 23 февраля. Двое вне игры. Добровольно отказались претендовать на культурные ценности мы с Валерой из Казани. Он работал на кафедре аэродинамики и страшно увлекался военными атрибутами, описаниями боевых действий русской армии на суше и на море, начиная с Петра I до наших дней. Его знания в этой области приближались к энциклопедическим. По некоторым вопросам он обладал информацией, совершенно не доступной простым смертным в те запрещабельные времена. Так вот, мы с Валерой решили потихонечку отметить день армии и флота, пока наши соседи рассматривают красоту женских ножек первого состава Рижского варьете. Мы взяли по пять бутылочек пива «Алдерис-100» и немного сыра. Такое пиво было выпущено к 100-летию пивзавода «Алдерис», которое только что случилось, и гарантировало аж 18% плотности на своих блестящих этикетках. Алкогольное содержание ячменного напитка в те времена почему-то было принято стыдливо умалчивать. Мы уютно расположились в комнате и завели разговор, подходящий по теме к текущей дате. Вскоре над нашими головами стали возникать тени Русско-японской войны начала 20-го века. И вот произнесено ключевое слово «Цусима». Я начал умничать, манипулируя данными, которые почерпнул совсем недавно, прочитал в журнале «Аврора» роман Пикуля «Три возраста Окини-сан». Пивная пена стала напоминать прибой вблизи острова Формоза в Корейском море. Мне вдруг представилось, что я японский адмирал Хэйхатиро ТОго, которому вот-вот предстоит громить русскую Тихоокеанскую флотилию вице-адмирала Зиновия Рождественского. Моё воображение воссоздало военно-морской мундир тех времён, и я мысленно облачил в него Валеру. Мы схватились, маневрируя вымпелами кораблей на карте, которую мой оппонент с быстротою молнии изобразил на тетрадном листе. Я поджигал флагманский броненосец «Суворов», но тот не сдавался. Горели и «Ослябя» и «Александр III», а Валерка всё пёр на меня и не думал спускать Андреевский флаг. Вот уже адмирал Небогатов сдал пять судов неприятелю, только крейсеру «Изумруд» удалось прорваться во Владик. Валерка начал сыпать цифрами и фактами, убеждая меня, что, возможно, была победа русских даже при таких неудачных обстоятельствах, которые имели место в этом сражении. Он конкретно называл виновников того, что на флот поставляли некачественные взрыватели к снарядам для корабельных орудий. Русский снаряд прошивал японские броненосцы насквозь, но взрывались потом, уже в море, а облегчённые снаряды имели малую дальность стрельбы. Валера припомнил японцам и «шимозу», запрещённую как «негуманное оружие», и их сговор с Англией и гордыми янки. Комната наша стала напоминать настоящий театр военных действий до такой степени, что захотелось залечь в окопе под тёплым одеялом и уснуть…. Когда уехавшие на варьете вернулись, они застали такую милитаристическую картину. Стол завален какими-то картами и схемами боевых действий; десять бутылок из-под «Алдерис-100», выстроенные в кильватерную колонну, движутся по курсу зюйд зюйд-вест; ну, а на балконе в одних трусах стоим мы с Валерой и продолжаем давно начатый спор. «ТОго нельзя считать великим флотоводцем! - вещал Валерка, - Он только опыт Макарова использовал и стечение обстоятельств». Я хлопал его по плечу и соглашался: «Правильно, большая он всё-таки скотина – этот ТОго». Когда нас попытались развести по койкам, мы затеяли отчаянную бучу. От нас отстали, решив понаблюдать, чем закончатся штабные учения. Энергии у нас с Валерой было, хоть отбавляй, но трусы согревали не все части тела одинаково хорошо. Поэтому мы вынуждены были вернуться в тепло, где, сморившись, мгновенно заснули. Хорошо, что пивзаводу «Алдерис» в тот год стукнуло только сто лет! Если бы был 200-летний юбилей, боюсь, у нас наступило бы обморожение.
Курсы закончились, и уже в Печоре я наткнулся в комиссионном отделе книжного магазина на очень редкую книгу издания 1927 года о Цусимской битве. Через неделю Валера уже рассматривал её у себя в Казани. На первой странице я сделал небольшую надпись: «От поверженного японского адмирала, побеждённому пивом «Алдерис».