Эта история происходила в незабываемом Киеве в период нашего с Кузнечиком обучения на ФПК «Луч-74» весной 1983-го года. Саныч, как известный диссидент, был ранее подвергнут обструкции ещё на осенних (1982-го года) аналогичных курсах. История его опалы не имеет ничего общего с ниже описываемыми событиями, да и подключился он к нашей группе с середины процесса обучения, когда всё уже произошло, но вкратце поведать вам историю Санычева грехопадения, вероятно, стоит.
ОТСТУПЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ИЛИ ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ УЖАСТИК ИЗ ЖИЗНИ БУДУЩЕГО ЗАВЛАБА
Как я уже отмечал выше, Саныч начинал обучаться на ФПК «Луч-74» осенью 1982 года. Курсы эти состояли из трёх частей: два месяца учёбы с завершающими экзаменами, потом небольшие каникулы на неделю, а затем - новый мини-семестр до Нового года опять-таки со сдачей зачётов и экзаменов в конце. Первую часть Саныч преодолел успешно. Всё сдал достойно и даже более чем. Перед отлётом домой на недельные каникулы он со своими партнёрами по обучению (один был из Майкопа, второго я не знаю) затеялся слегка попраздновать успешное завершение половины процесса постижения тайн расшифровки полётной информации. Поскольку полученные оценки радовали своей статью и выправкой, отмечание затянулось на пару дней. Это обстоятельство и сослужило дурную службу нашим слушателям. Они за радостным бряцаньем гитарных струн не обратили внимание на тот трагический факт, который необычайно огорчил весь нерушимый союз свободных республик – умер дорогой Брезидент Прежнев. И по этому поводу на страну надвигался вселенский траур. Наши же герои, достаточно сильно отравленные крепкими, креплёными и слабоалкогольными напитками, пропустили этот судьбоносный момент мимо своего внимания. И вот, представьте себе картину, в день траура патруль ДНД, проходя по студгородку, слышит весёлые куплеты, неуместные в период скорби и печали. Причём гитара заглушает даже эпохальные классические произведения, непрерывно рвущие души простых советских тружеников на части. А когда все фабрики и заводы начали подавать в отравленную атмосферу сигналы траура и скорби, гитарист усилил рвение и вновь заглушил народную память о Генеральном. Дружинники ворвались в крамольную комнату и накрыли банду диссидентов в самый разгар надругания над честью и достоинством строителей коммунизма. Весть о кончине главы СССР те восприняли своеобразно. Не очень трезвые слушатели ФПК скромно заявили, что, хотя ЭТО – тоже повод для распития, но у них имеются более веские причины. В качестве доказательств они предъявили выписку из экзаменационной ведомости. Такая наглость потрясла проректора, который возглавлял наряд дружины, настолько, что он довольно долго не находил слов, чтобы заклеймить «наймитов капитализма». Однако, закончилось всё весьма печально. Виновников выдворили из Киева без права появления на вторую часть курсов с соответствующими характеристиками. Причём в сопроводиловке на отбывающих героев значилось административным по казённому, чтобы стоимость пролёта с них вычли из зарплаты, командировочных не платили и наказали, как попало. Какие действия в дальнейшем предпринимал Саныч и его сподвижники, чтобы не совсем уронить своё реноме в глазах руководства, мне не известно. Но только к весне всё рассосалось. Юрий Андреевич не пожелал сильно наказывать надругавшихся над памятью его предшественника. И молодой инженер Бутырин вновь прибыл в Киев, чтобы приобщиться к большой аэрофлотовской семье, владеющей тайнами МСРП в полном объёме.
В группе ФПК нас обучалось человек 20. Из выпускников КИИГА были только мы с Лёхой, позднее к нам присоединился раскаявшийся Саныч. В основном же это были инженеры с предприятий «Аэрофлота», также работники с номерного завода МГА из Закарпатья (помните Мишу Антала из байки «Вахта на Ухту»?) и несколько МАПовцев из Саратова, где ЯК-42 клепали. Одним из таких МАПовцев был Володя Трофимов – парень лет 27-28 с очень характерной располагающей внешностью, весёлым нравом и общительностью необыкновенной. Он ещё совсем недавно закончил Куйбышевский авиационный институт, поэтому ничто студенческое ему не было чуждо. Он запросто влился в нашу с Кузнечиком компанию и был участником всякого рода мероприятий, на которые мы были весьма горазды. Буквально на второй день нашего знакомства Трофимов получил от нас прозвище Вольдемар Саратовский. Вероятно, потому что славно исполнял гусарские песни с лихим героем по имени Вольдемар. Вновь окрещённый Вольдемар был лёгок на подъём, на все наши пивные инициативы с отягощающим уклоном, с радостью соглашался на предложение «расписать пульку». Парень был хоть куда, но на любой яблоне найдётся хоть один плод с червоточинкой. Таким червивым яблочком в характере нашего Саратовского компаньона оказалось неудержимое стремление к авантюрным приключениям с дамами, коих он страстно полюблял в мыслимых и немыслимых местах, на исторических монументах древнего города, равно как и в «хрущобах», в вольных природных кущах, а также на цокольных этажах, чердаках и подвалах златоглавого Киева. Мы с Лёшкой сразу уразумели, что такого любвеобилия нам не перенести. Поэтому сразу же оговорили круг наших совместных взаимодействий с Вольдемаром. Пиво, карты, гитара, скромный мужской обед с напитками – это да, но походы, овеянные легендами о Казанове – не для нас. Жизнь текла своим чередом, обучение проходило плодотворно и радостно. Вечера заполнялись совместным исполнением песен, затяжной «пулькой» с пивными ставками, чтением художественной литературы и редкими, но очень полезными «мозговыми штурмами» по освоению мнемокода М-6000 в разрезе обработки полётной информации. Нам с Кузнечиком такие упражнения, вроде бы, и лишними были, но Трофимову, которому из компьютерной техники за время своего обучения в институте показывали только калькулятор, несомненно, совместное написание маленьких программок позволяло глубже проникнуться идеями партии и правительства, которые предлагали наисрочнейше освоить «Луч-74» настоящим образом. Но как только приближались выходные, дыхание Вольдемара становилось порывистым и учащённым, щёки и глаза загорались неземным огнём. Он готовился в поход! Поход, которым славятся мартовские коты и богатые мальчиши, впервые собирающиеся «вкусить разврата» на папашины деньги. Мы с Кузнечиком поначалу насторожённо внимали неуправляемым эротическим призывам Вольдемара, его сказочным блеяниям о красотках, которые непременно ожидают нас за каждым углом, а потом попросту заключили тот самый пакт об ограничении совместной деятельности. Итак, наступал субботний вечер. Занятия закончены. Вольдемар сразу после лекций исчезал в амурном направлении, и очень редко мы могли дождаться его шумного ночного появления. А с раннего утра Вольдемара опять нельзя было обнаружить в общежитии. В то время, когда все прочие слушатели курсов видели сладкие рассветные сны, трамвай немыслимых желаний уносил его упругое тело на встречу с диковинными обитательницами сераля. Только к вечеру Трофимов возвращался в наше логово и своими рассказами удивлял скромных обитателей общежития №2. При этом взор его потухал, розовые щёки бледнели, и он начинал засыпать. Вся учебная неделя проходила по стандартному аскетическому распорядку, а в субботу всё повторялось. Причём, надо отметить, что, куда бы весёлая Фортуна ни заносила Вольдемара, он всегда возвращался спать на исходный рубеж. В этом он был постоянен.
А теперь одно небольшое пояснение для тех, кто не играет в преферанс: что же такое означает карточный термин «четвёртый валет». Данный экскурс в теорию карточных игр необходим, чтобы должным образом понять дальнейшее описание событий в нашем «тихом омуте» под названием ФПК «Луч-74». При игре в преферанс (в старом русском варианте «марьяж») игроки по определённой схеме торгуются, чтобы забрать прикуп из двух карт и заказать козыря (как правило). От каждой масти в игре участвуют по 8 карт. Две из них картёжник, выигравший торги, впоследствии сносит. Дальше перед игроком встаёт задача заказать козыря и взять столько взяток, сколько он пожелает, но не меньше, чем это было установлено торгами. Тут уж у игрока имеется возможность предусмотреть варианты раскладов, чтобы не попасть впросак. Например, если у него на руках из козырей туз с королём и две «малки» (карты, номинал которых можно обозначить числом от 7 до 10), есть вероятность потерять взятку в случае, когда у кого-то из партнёров имеется три козыря. Причём, один из них – дама. Такой вариант расклада (три к одному – по отношению к козырям у соперников) достаточно обычен. Но бывают и редкие случаи. Когда у игрока из козырей – туз, король, дама и, скажем, десятка. Он, скажем, возомнил себя непобедимым и рассчитывает взять на козырях все четыре взятки. Ан, нет! У одного из соперников тоже четыре козыря, один из которых валет, с успехом перебивающий десятку. Нет нужды объяснять, что вероятность такого расклада не велика, но она есть. Поэтому у преферансистов даже пословица в ходу: «Лучше нет расклада в мире, чем четыре на четыре». Теперь, надеюсь, понятно, четвёртый валет – обстоятельство в руках судьбы, которое несёт неприятности в том или ином виде. Пояснение сделано, можно продолжать.
В одну из суббот Вольдемар, по своему Саратовскому обыкновению, исчез из поля нашего зрения после лабораторных, которые закончились на удивление рано. Никого это не поразило, а, тем более, не встревожило. Был тихий весенний денёк. В открытые настежь окна 2-ой общаги солнце влезло без спроса и, пробежав босыми ногами по подоконнику, уютно свернулось блестящим калачиком на давно не тёртом паркетном полу. Мы с Кузнечиком были заняты чтением и вовсе не обращали внимания на изменения, которые происходили в окружающей природе. Поэтому, когда я выбежал на кухню, чтобы поставить чайник, совершенно неожиданно для себя обнаружил, что кругом тишина. В соседней комнате мирно посапывал джентльменистый Миша Антал, наблюдая во сне весёлые Закарпатские танцы в своём исполнении на фоне притаившихся в кустах коварных комплексов по расшифровке полётной информации. Часы показывали половину второго ночи. Вот так раз, а где же наш неутомимый Вольдемар Саратовский? Нет, как нет, ещё не прибыл. В тихих беседах о его нелёгкой доле пролетел припозднившийся ужин. Но и в 2 часа доморощенный Казанова не прибыл. Желание спать победило начавшееся, было, пробуждаться беспокойство. Мы завалились и тут же заснули, присоединившись к странным Закарпатским танцам. Только теперь вместе с Карпатами в подпространстве наших фантазий явно вырисовывались отроги Кавказа и чуть мрачноватый Уральский пейзаж. По этим удивительным картинам нашего виртуального будущего по команде JMP дружно прыгали не то кенгуру, не то стойки серовато-синего аэрофлотовского цвета, похожие на М-6000. В плохо сконфигурированных лапках они сжимали такую дорогую для них память с ферритовым подсознанием абсолютно безо всякого намёка на кэш не только второго уровня, но и на обычный стек. Интерфейсные хвосты типа БИФ-23 с фотосчитывателем на конце с грохотом лупили по каменистой почве. Из-под раскидистого баобаба, с тренажёрной люлькой от ТУ-154 на узловатых ветвях, высовывался ассистент Кущевой с кафедры ТОЭ (боже мой, причём тут он!) и подленько вещал: «Извините, МЕСЬЕ, в эти шашки вы не сверлите!». При этом он ехидно улыбался улыбкой Геннадия Хазанова и, не уставая, тормошил доцента Левина. Последний же чертил зубочисткой на идеально белом ватмане (формат 24) профиль профессора Кирхгофа во всю линейную электрическую цепь с бензиновым приводом. У журчащего ручья располагался доцент Малежик с аккордеоном, которым он, интенсивно двигая мехами, отгонял надоедливых мух от другого Малежика. Того, который с гитарой. ТРУШевидная тётя Оля прибивала вывеску на общежитие №4 «Заяц, ты записался на смену белья?». Обезумевшая «Наири-К» беспрерывно молотила какой-то вздор с циклическими безусловными переходами в темпе зажигательной лезгинки от неистового Шихалиева. Туча с лицом доцента Ефимца неожиданно спустилась с небес и произнесла булькающим тенором: «Вот это, ни хрена себе, я погулял…На четвёртого валета нарвался!». Глаза мои стали продираться ото сна, и я увидел перед собой незабываемую фигуру Вольдемара. Часы показывали начало седьмого. На улице щебетали птицы. Лёшка обалдело сидел на кровати. Он явно никак не мог прийти в себя от такой подлости Ефимца. И чего тот припёрся в такую рань в воскресенье? Наконец, мы оба пришли в себя, стряхнули с себя остатки странного сновидения и внимательно рассмотрели утреннего гостя. Весь лоск Вольдемаровский куда-то испарился. Под одним глазом висел аппетитный «фонарь» первой лимонной свежести. Под другим же - явно просматривались следы от чьих-то острых коготков. Рукав рубашки болтался на жидкой нитяной струйке. Джинсы помяты и угвазданы явно нездешней грязью. Наша с Лёхой злость сразу же испарилась, и мы начали внимать рассказу Саратовского Баяна. История в духе «Слова…», только что ария князя была в прозе. Вот эта история. Доведу её до читательской аудитории от лица самого Вольдемара Саратовского.
ИСТОРИЯ ВОЛЬДЕМАРА, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ
Поехал я в центр вчера после занятий. Побрился предварительно, освежился «Drakkarом», как водится, всё чистое одел, чтобы выглядеть этаким развесёлым туристом. На Крещатике долго ни на кого глаз положить не мог. Часа два проторчал, прежде чем увидел – моя дама топает. Я ведь их, которые мои, за версту чую. Идёт себе, мороженое лопает, платформами по асфальту шуршит. Я к ней присоседился. Не могли бы вы, девушка, показать Киев одинокому туристу из Саратова? Она откликнулась на мой зов, и мы отправились в Лавру. Таскаться по Лавре третий раз за месяц было довольно скучно и проблематично. Нужно ведь не подать виду, что я здесь уже бывал. Два раза чуть не прокололся, но девушка не заметила. В процессе экскурсии тест провёл на возможность более близкого знакомства. Реакция положительная. Тогда я мечту свою и исполнил. Забрались мы в отдалённый перегороженный канатом коридор пещерный и на виду святых мощей страстно полюбили друг друга. Всё бы ничего, да брюки извозил. Девица предложила в гости зайти и почиститься. Я не возражал. Как уж мы к ней добирались – толком не помню. Не до этого было. Она обещала, что дома никого не будет, и это радостно возбуждало. Купили по дороге шампанского. Вошли в квартиру. Расположились. Девица в магазин пошла за закуской, почему-то мы про неё забыли вовсе, когда шампанское брали. А я в ванну завернул. Опа-на, а там миловидная дама только из душа вышла. (Вторая – мысленно сосчитали мы с Лёхой). Такая замечательная и славная. Вероятно, мать моей подружки, подумал. А она раз – дверь на крючок и к себе притягивает. Я и охнуть не успел, как остался в одних трусах. В общем, когда дочка вернулась, грехопадение уже состоялось. Она, видать, не сразу всё поняла, стала нас с мамашей знакомить. А маманька, вот язва, говорит, что мы, дескать, уже и так очень близко знакомы. Чувствую, семейная драма вот-вот разразится, но из дома меня не отпускают. Давай, друг, шампусик открывай. Открыл. Сидим, выпиваем, конфетками с тортом закусываем. Тишина повисла гробовая. Тут звонок в дверь. Подружка дочкина пришла по институту. (Третья – догадались мы с Лёхой. Третья дама из преферанса). Посидела немного и домой засобиралась. Уже поздновато было. Вызвался её проводить – чем не повод смыться. Вышли в коридор. А она как в меня вцепилась и на цокольный этаж потащила. Уж, не знаю, что ей подружка там про Лавру рассказать успела, но отбиться я не смог. Когда я уже совершенно свободно мог проводить назойливую девицу, она вдруг заартачилась. Говорит, уже половина первого ночи, пешком далеко идти. Давай-ка, паренёк, вернёмся и до утра посидим, у меня и бутылка коньяка в сумочке есть. Какой же дурак я, что согласился. («Групповое изнасилование», - подумали мы с Кузнечиком и не угадали). Вернулись. Тут моя первая, когда дверь открыла, поняла УЖЕ СРАЗУ. Вцепилась в морду ногтями, орёт, что мало того, что с матерью, так ещё и с подругой… Еле меня отбили. Царапины промыли, коньяк разлили, сидим. Я всё уйти порываюсь, но дамы не дают. Под ложечкой гаденько так, правильно вы подумали. Я того же боялся. Тут опять звонок в дверь. «Видать, Коля вернулся», - предположила старшая дама. («Вот оно! Четвёртый валет и появился! - сообразили мы с Лёхой, - Неужели сейчас произойдёт то самое, статейное из УПК?» И опять ошиблись). В дверь ввалился сильно нетрезвый квадратный мужик и предъявил свои права. Классический вариант «четвёртого валета», доложу я вам. Хорошо, что квартира только на втором этаже, а то бы так просто не обошлось. Не стал я выяснять, кем этот Коля приходится неординарной семейке, а сломя голову полетел к дверям подъезда, а потом и по ночным улицам. Только под утро сумел выйти к трамваю. Нет, мужики, что ни говори, а расклады нужно просчитывать!
После этого события, чуть было не закончившегося весьма печально, прозвище Вольдемару пришлось модифицировать. Теперь уже до конца курсов он откликался на ник Вардурила Саратовский, но вот привычкам своим грешным так и не изменил. Авантюриста разве чем исправишь? Но с тех при каждой преферансной сдаче наш незадачливый Вардурила, выиграв торг, всегда «закладывался» на четвёртого валета. Нет, всё-таки есть нечто поучительное в карточной игре.