СЛИВКА В ВИНЕ

Когда-то, в моём пряничном детстве в Печоре возле памятника полярному исследователю Русанову на лето открывались торговые павильоны. Обычно это происходило под Первомайский праздник. В них, в этих торговых точках, народ, спешивший на реку после демонстрации, совершал ритуальное распитие коньяка, водки или, на худой конец, портвейна со счастливым 13-ым номером под нехитрую советскую закуску и вёл умные разговоры об определяющем годе пятилетки. Кроме лиц, положительно характеризовавшихся по месту работы, здесь водился и другой хитроватый народец, которому и будни вместо хмельного праздника. Выглядели представители этой забытой партией и правительством касты не совсем импозантно и, как правило, деньги при себе имели только медной россыпью. Забавно было наблюдать за люмпенскими попытками наскрести сумму, необходимую для того, чтобы вкусить от Бахусовых изделий малую толику. Рано или поздно этим затрапезным индивидам, наконец, удавалось собрать необходимое количество монет, победно позвякивающих в потном кулаке, и они с гордо поднятой головой скрывались в стеклянном павильоне за добычей. Внутри им распивать не разрешали по причинам коммерческим и вполне понятным. Действительно, кому захочется праздничную чарку делить с неумытыми бесполыми существами, источающими дурные запахи? Только по этой причине и, даже исключительно по ней, окрестные кусты буквально кишели серой безликой массой, то и дело прикладывающейся к предметам, отдалённо напоминающими баночки из-под майонеза «провансаль» с мутноватой жидкостью. Но люмпены становились более счастливыми, когда в павильоны завозили такой удивительный продукт отечественного производства, как «Слива в вине». Слива была закатана в трёхлитровые банки (в народе – баллоны) и под самую крышку залита дешёвым ординарным вином, вероятно, из той же сливы, но только успевшей сгнить раньше, чем её собрали. Но утверждать, однозначно не берусь. Возможно, вино изготавливалось из совершенно других некондиционных фруктов. Ещё бы не стать счастливым, когда за такую трёхлитровую ёмкость приходилось платить значительно меньше, чем за бутылку «портвешка»! А тут тебе и выпивки на троих, и закуска присутствует. Прогуливаясь после школы вдоль набережной Печоры, мы частенько обнаруживали следы бессистемных пиршеств в виде полупустых баллонов с недоеденной сливой. А собственно, почему мне вспомнился этот случай? Всё дело в ассоциации.

В середине лета 2003-го года я пришёл на работу и заметил в курилке, где обычно толкутся вертолётчики, необычное оживление. Смех и разговоры можно было услышать ещё с улицы. Проходя мимо, я поздоровался и приметил одного «не нашего» в ряду примелькавшихся лиц из лётного отряда. Вернее, не совсем чтобы «не нашего», а знакомого отдалённо. Своими повадками он напоминал такого же сына неба, как и прочая лётная братия, но был без формы и багровел нездешним южным загаром. Кто же это такой? Почему мне знакомо это мужественное приятное лицо? Я долго никак не мог сообразить и поэтому обратился с вопросом к Славе Михайлову. Михайлов работает штурманом БАИ, лётчик-пенсионер. До того, как уйти на пенсию, он был командиром эскадрильи, имел все возможные допуски, какие только смог придумать извращённый ум аккуратного клерка в министерстве гражданской авиации (это в старые годы) или федеральной авиационной службы (это уже из новейшей истории). Штурманская соседствует с моим кабинетом, поэтому нет ничего удивительного, что я задал мучивший меня вопрос именно Славику. Тем более что мне было явственно видно, как он принимает в общем разговоре самое живое участие, а, стало быть, знает загорелого гостя достаточно хорошо. Подошёл я к штурману не сразу. Сначала сделал неотложные дела по бумажной части. Что ни говори, а в авиации бумаги любят, пожалуй, сильнее, чем где бы то ни было. Вышел в коридор. Курилка была пуста. Лётчики разлетелись, гость исчез. Вот тут-то я и спросил Михайлова: «А что это за мужичок сегодня поутру здесь был?» «Так это же Вася Сливка. Ты что его не помнишь?» - удивился Славка. Ну, конечно, это Вася. Как же я мог его не узнать? Знакомы близко мы, правда, не были, но фамилия Сливка всё время оказывалась на слуху ещё тогда, когда я начинал свою трудовую деятельность в аэропорту на участке расшифровки полётной информации сразу после института. Вася появился в Печоре после окончания Кременчугского лётного училища и довольно быстро осваивал новую для себя технику. Вскоре уже летал вторым пилотом на МИ-8. Ещё Сливка был знаменит своими «гвоздевыми» нападающими ударами в волейбольных матчах. Постоянно участвовал в многочисленных соревнованиях в этом виде спорта среди трудовых коллективов города, а также на первенство Коми УГА. Играл и за сборную Печоры. Именно на этой спортивной почве (а лучше сказать, волейбольной площадке) у него был готов разразиться роман с моей будущей супругой. Волейболист волейболистку видит издалека. Но тут появился дипломированный я и задушил Васины поползновения в зародыше, сам не сознавая того. Погрустил Сливка не долго. Съездив к себе в Полтаву в период очередного отпуска, вернулся оттуда с молодой быстроглазой женой, и зажили они дружной ячейкой социалистического общества, произведя на свет двоих очаровательных деток. Долго ли, коротко ли, только отработав положенный срок до льготной пенсии северного лётчика, Вася засобирался в родные края. Потянуло Сливку к вареникам с вишней, к домашнему самогону и кровяной колбасе. Надоели белые Печорские ночи хуже горькой редьки, захотелось бархатной темноты, обволакивающей не только тело, но и душу на Украинском раздолье. Да, и родители уже старенькие стали – тяжело им одним с хозяйством справляться. Оформил Вася пенсию и на юг подался. А, между тем, времена наступили мутные, постперестроечные. Завыли зубры в одной заповедной пуще и принялись землю мерить своими бестолковыми копытами. Решил Сливка в свете вновь открывшихся обстоятельств не мучить себя разного рода проблемами с переоформлением пенсии, да, и поручил пенсионному фонду переводить её на расчётный счёт в Печорском отделении сбербанка РФ. Раз в году, а то и реже, приезжал Василий за своим призовым фондом, который держава справно перечисляла ему на книжку. Иногда друзья Печорские снимали деньги по доверенности и ехали в гости в Полтаву. Так что не остался Сливка забытым в городе своих трудовых подвигов. Однако в последнее время что-то не стал появляться Вася в наших краях. Да, и его друзья тоже из Печоры уехали. Забывать аборигены Сливку стали. Один только пенсионный фонд упорно пополнял расчётный счёт, не взирая на дефолт и прочие атмосферные явления. И тут, на тебе, объявился Сливка собственной персоной!

Я стал расспрашивать Михайлова о том, как дела у его бывшего коллеги. Где он живёт, чем дышит? Славик подробно передал мне суть утреннего разговора в курилке. Но прежде чем я поделюсь этим с читателями, остановлюсь, пожалуй, на одной истории про самого Михайлова. Как-никак, раньше на ведущих ролях был в предприятии, да, и сейчас не слабо летунами из своего БАИ рулит.

Ещё перед перестройкой, когда кипела работа на Усинских месторождениях, вовсю строился Возей, Головные, отправился в Усинск заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР, чтобы отчебучить в местной администрации расширенную планёрку, поучить буровиков, как им полезные ископаемые из недр извлекать. Дело зимой было. Мороз, туман. Усинск не принимает. Министерский ЯК-40 посадили в Печоре. Железной дороги до Усинска тогда ещё не было. Так что, сиди, господин министерский и погоду ожидай. А в нефтяной столице работа стоит, все нефтяники и геологи ждут высочайшего гостя. Сам же зам. министра в Печорском аэропорту бегает по депутатскому залу и требует срочно дать ему погоду. Да ведь, Боженьке не прикажешь. Это не какой-нибудь захолустный клерк с подобострастием на лице. «Ну, есть же какой-то выход?!» - блажит высокий гость в итальянских ботиночках на тонюсенькой подошве. Холодно ему, уныло и гадко. Никогда зам. министра в такую житейскую передрягу не попадал. Хорошо, нашлись местные лизоблюды, унты со склада ОМТС принесли полушубок лётный, чтоб московский чиновник совсем в снеговика не превратился. Стало теплей немного министерскому товарищу, он затребовал коньяку с лимоном и самого разлучшего из всех вертолётчиков, который бы смог его в Усинск доставить. Где такой? Ага, вот сидит один, Славка Михайлов, в столовке, блинчики с творогом лопает. Слава уже месячную норму вылетал. Ему, вроде, никак нельзя сегодня в левое кресло вертолёта по хозяйски влезать. Но, коль нужда припёрла, тут поневоле НПП (наставление по производству полётов) забудешь. Прибегает командир лётного отряда и говорит: «Всё, Славка, дуй в Усинск немедленно. Борт уже подготовлен. Вези этого московского руководителя с глаз долой. Совсем уже всех утомил своими стонами. Саннорму тебе продлим, не волнуйся. Погоду метеошники на вылет дадут, договорились уже». Михайлов не спеша дожевал блинок, запил компотом из сухофруктов и возразил: «С такой погодой застряну я в Усинске, не известно на сколько. С их синоптиками не поспоришь – другая епархия. Им плевать, что я там каждый кустик знаю и по приборам взлечу влёгкую. И ещё, у меня нет ничего с собой, в командировку-то я не собирался. Кроме того, день рождения сегодня у жены. Мне, кровь из носу, нужно дома быть вечером». Командир хвостиком виляет, чуть на колени не встаёт: «Если б не этот зам, хрен ему в дышло, никто бы тебя уговаривать не стал. Пойми, Слава, он же нам житья потом не даст. Скормит парткомовским собакам и не вздрогнет даже. Выручай, дорогой. А погоду на обратную дорогу… он же тебе и обеспечит. Всё-таки зам. министра, не хухры-мухры». Михайлов затребовал к себе в столовую САМОГО для переговоров, поскольку ещё порцию блинчиков надумал съесть. Командир с дрожью в голосе доложил нефтяному королю о непомерных амбициях КВС (командира воздушного судна), сам, пугаясь собственной смелости. «Извините, на базе вертолётчиков такого класса, как Михайлов, которые могут вслепую садиться, сейчас нет. Все в командировках», - лепетал он срывающимся контральто. Заместитель министра хмыкнул зловеще, дёрнул щекой и всё-таки пошёл на эти переговоры. С самого начала высокий гость взял недопустимый тон, принявшись орать на Славку. Тот же меланхолично ковырнул творог вилкой и невозмутимо строгим голосом ответил: «Знаете что, уважаемый, на воздушном судне один царь, бог и воинский начальник. И это я! А вы – всего только пассажир. Так что извольте не кричать, а внимательно меня выслушать». Москвича прямо скрючило всего, но лететь нужно, и он с трудом сдержался, всем своим видом показывая, как ему неприятно выслушивать наглеца. «Мне нужны гарантии, что метеослужба даст добро на обратный вылет. Я должен быть дома сегодня вечером. Вы можете мне обещать, что используете весь свой авторитет, чтобы посодействовать в этом? Иначе я не полечу, вот и весь сказ!» Заместитель министра еле заметно кивнул. «Добро! – сказал Слава. – Теперь доставлю вас в лучшем виде». Вылетные документы оформили с космической скоростью, и вскоре уже МИ-8 тарахтел по рулёжке. Полёт до Усинска недолог. Через 40 минут Михайлов запросил посадку. Местный диспетчер верещал по связи, что видимость «ноль на ноль», посадку не разрешает. В ответ на это Славка доложил: «Принимаю решение – заходить по приборам! Конец связи». Вертолёт молотил в вязком туманном мареве, огни на ВПП практически не просматривались. Зам. министра сидел на месте бортмеханика и нервно вытирал пот надушенным платочком. «Не боись, паря! – в творческом экстазе сказал Михайлов, заглушая шум двигателей командирским голосом. – Прорвёмся! Не в таком говне плавали!» В любой другой момент нефтяной король не потерпел бы такого бесцеремонного с собой обращения, но только не сейчас, когда машина, казалось, висела без движения в однообразном киселе из сублимированного тумана. И земля где-то тут прячется. Вот-вот в неё вертушка со всей дури вмажется. Но что это? Еле слышно колёса стукнули по бетону, и МИ-8 плавно заскользил в сторону перрона. «Ну…ну, командир, ты мастер! – только и произнёс заместитель министра.- Проси, чего хочешь! Я могу почти всё». «Мне бы назад добро на вылет получить», - засмеялся Славка. На перроне уже вмерзала в землю встречающая массовка. Она быстро подхватила важного гостя под руки и увлекла в машину. «Всё, накрылся праздничный стол. Жена убьёт!» - мелькнуло в Славкиной голове. Но тут дверца автомобиля открылась, и оттуда показался зам. министра, который говорил тоном, не терпящим возражений: «Нет-нет, товарищи! Я тут лётчику кое-что обещал!» Разумеется, Михайлов сумел попасть домой до прихода гостей. И даже, по-моему, успел по дороге купить хороший подарок. А когда на следующий день командир лётного отряда спросил, как всё прошло, Слава ответил: «Да, всё пучком. Только, представляешь, этот дух так распереживался при посадке, что обещал всё сделать, что ни попрошу. Вот, чудила! Полетал бы с моё…» Командир вскочил от удивления: «А что ж ты «Волгу» не попросил?!» «Так ведь есть у меня «Волга». Зачем мне ещё одна?» - ответил Михайлов просто и заспешил в столовую. Там как раз только что приготовили свежие блинчики с творогом.

А теперь вернёмся к Сливке. Вася в родной Полтаве долго не мог найти работы. Лётчики там оказались не нужны, а другой специальности у него не было. Поэтому пришлось Сливке осваивать новую профессию в топографическом техникуме. Через положенный срок он с гордостью демонстрировал работодателям новенький диплом. Но, странное дело, геодезистам в Полтаве тоже не находилось места. Однако не таков Вася, чтобы унывать. Да, и семью кормить нужно вместе с женой, детьми и упитанной скотиной. Стал Сливка подумывать о поездке в дальние страны, заполнял анкеты без устали, газеты с объявлениями изучал. Те, где слово «требуется» с названием мало-мальски приличной Европейской страны соседствует. И вот, наконец, повезло. Некая Московская фирма набирала желающих для работы в Испании по сбору небывалого урожая маслин. Заплатив какую-то сумму в долларах, в назначенное время Вася уже оказался в Москве. Посадили его и таких же желающих принести пользу сельскому хозяйству Европы в затрапезный вагон и отправили в длинный путь. На месте их никто не встретил, а в фермерское хозяйство, которое, по словам, москвичей, задыхалось от обилия оливок, пришлось добираться «автостопом» в машине для перевозки скота. Фермер был очень удивлён такому нашествию рабочей силы. Никто с ним никакого договора не заключал, и, вообще, оливки уже убраны. Сердобольный хозяин накормил непрошенных гостей и оставил переночевать на сеновале. Вот так! Обманули, кляты москали! Спасибо, хоть за границу вывезли. Видать, ещё народ для «кидалова» подбирают. Поэтому и не стали совсем уж наглеть и людей без виз оставлять, чтобы новые Буратины на «поле чудес» клюнули. Несмотря на некую безысходность, Вася, тем не менее, не смирился. Он пошёл к фермеру поговорить «за жисть». Не зря же Сливка так прилежно учил ходовые фразы на испанском. В процессе беседы за стаканчиком малаги из загашника и всплыл его диплом геодезиста. Рассказав немного про себя, Вася попросил совета. Где, дескать, можно устроиться на работу, ведь виза-то оформлена. Тут ему повезло. Фермерское хозяйство находилось на границе с Португалией, а там начинался «дорожный бум». Португальцы искали в приграничных испанских городках грамотных дорожных строителей. На следующее утро Вася уже обивал порог возле офиса работодателя из самой западной страны Западной Европы. Офис представлял собой трейлер, на котором «купец» и пожаловал в Испанию. Сторговались быстро. Сливке, как лицу без португальского гражданства, на трёхмесячный срок было обещано жалованье в 500 долларов (для начала) с питанием и проживанием за счёт дорожной фирмы. Через день Вася уже вовсю ходил с линейкой и «отбивал» пикеты под руководством пьяненького испанского геодезиста. Кроме них со Сливкой европейцев в бригаде больше не просматривалось. Все дорожные рабочие были родом из Анголы. Образование у них, в лучшем случае, напоминало советское начальное. Изъяснялись они на кошмарной смеси испанского, португальского и какого-то ещё, что-то вроде ндонго. Разумеется, о том, чтобы чернокожая братва работала с теодолитом, речи не было. В крайнем варианте ангольцам разрешали его перенести с места на место. Спустя неделю Вася ощутил себя созидателем новых трасс. Ему доверили самому вести разметку, а вечно пьяненький испанец куда-то исчез. Возможно, поехал в родимую сторонку, чтобы вкусить оливковых плодов, которые так и не удалось собрать бывшему лётчику. Руководить бестолковыми ангольцами было сущим наказанием, но Вася справился. Не обошлось без крепкого русского словца. Как ни странно рабочие реагировали на него соответственно, и скоро работа заладилась. Вот что слово ЖИВОЕ творить умеет! Первый месяц пролетел, как во сне. Руки ныли от переноски теодолита, ноги гудели от бесконечных переходов по унылой португальской земле. После работы Сливка шёл в бар (напитки в неограниченном количестве тоже были за счёт фирмы) и надирался там местным портвейном, чем приводил в неописуемый восторг чернокожих рабочих. А пить было из-за чего. Разве бы вам стало не обидно, если бы вы за свой квалифицированный труд получали 500 баксов, а безмозглые ангольцы – по 1500? А всё очень просто. У чернокожих неучей было португальское гражданство, а у Васи нет. Мало того, Сливкина рабочая виза была оформлена в Испанию. Так что выходило, что он самый настоящий нелегал на родине ароматных португальских вин. Однажды инспектирующий ход работ глава строительной компании проезжал мимо Васиного участка. Он остановился и долго следил за слаженной работой бригады, погоняемой строгим, но справедливым, Сливкиным окриком на плохом португальском с русскими откровенными картинками. Затем босс удалился в джип и уехал. А вечером Вася уже сидел в его кабинете. Узнав, что скоро Сливке нужно будет уезжать домой через Испанию (виза-то туда оформлена), шеф сделал новоиспечённому дорожнику предложение, от которого отказываться не было причин. Васю предполагалось через некоторое время вызвать приглашением сроком на год. Работать предстояло по контракту, который гарантировал зарплату в размере 900 евро, проживание в отдельном бунгало, служебную машину и всё то же бесплатное питание и выпивку. Ударили по рукам. Когда Вася вернулся в страну Фернандо Магеллана, он ощутил, как что-то засвербело в душе, будто и не на чужбине вовсе. Бригада встретила его дружным восторженным «ох…ть мозна!». Дорога начала продвигаться стремительными темпами, которые доступны только строителям железнодорожной трассы Боярка - Киев. Одним словом, Сливка нашёл своё новое призвание. Семья могла смело выращивать скотину и ни о чём не беспокоиться. Год пролетел незаметно. Шеф снова вызвал Васю для разговора и предложил продолжить отношения. Дорог в Португалии не хватало, впрочем, как не хватало и таких геодезистов, которые могут держать в руках необузданных сынов Африки. Ещё один год вдали от семьи? Тяжеловато. Но тогда открывается замечательная перспектива принять португальское гражданство со всеми вытекающими. На эти обстоятельства, собственно, и намекал босс. Получив гражданство, Сливка смело мог привозить родню в Португалию. И ещё, в этом случае шеф соглашался платить около 4000 евро и отдать в аренду двухэтажный коттедж фирмы с правом выкупа в рассрочку. Окрылённый Вася умчался в Полтаву и поделился замечательной новостью с женой. Следующий год тянулся мучительно долго. Хотелось побыстрей воссоединиться с семьёй. Постоянная нестерпимая жара уже не мучила, как вначале. Сливка почти натурализовался в португальском обличье. Дремотными же тягучими вечерами Вася продолжал смотреть НТВ по спутниковой антенне и считать дни, когда сможет создать на краю материка новое русскоговорящее поселение. Как раз в этот момент фирма решила купить вертолёт, чтобы не колесить начальству целый день по строящейся дороге с целью посетить отдалённые её участки. Тут кто-то из ангольцев и рассказал боссу, что Вася бывший вертолётчик. Долго тот уговаривал Сливку сменить теодолит на ручку «шаг-газа», но безуспешно. Квалификацию восстанавливать после долгих лет совершенно не хотелось. Тем не менее, в Порту для покупки матчасти Вася отправился вместе с шефом. В качестве консультанта. Здесь произошла довольно знаменательная встреча. Сливка бродил по стоянкам МВЛ местного аэропорта и вдруг увидел родную «восьмёрку». МИ-8 МТ без опознавательных знаков блестел на солнце, только что помытый техниками. Вася подбежал к вертолёту, ещё издалека заслышав поминание чьей-то матери. Свои! Родные! Земляки! Здесь, в Португалии! Эмоции переполняли его. И тут Сливка лоб в лоб столкнулся со своим однокашником по лётному училищу. Нет, это был не русский и даже не украинец. Однокурсником оказался болгарин. Вертолёт был из бывшей 16-ой народной республики. Правильно сказали классики, что земля имеет форму чемодана. Если долго путешествовать, то непременно встретишь знакомых в самых неожиданных местах. Апофеозом этого случайного столкновения стало праздничное застолье вместе с боссом с распеванием любимых песен разных народов. Вскоре после этого Васю посетила жена с дружественным неофициальным визитом по гостевой визе. И всё бы было замечательно, да ей климат не подошёл. Не могла она переносить местную жару круглый год. Вот так мечта и осталась мечтой. А Сливка, по-прежнему, разрывается между несколькими странами, ставшими для него родными. Душными португальскими вечерами пьёт неподражаемый марочный портвейн и душой стремится в милую Полтаву. Или, к примеру, кормит замечательных украинских свиней, а сам с улыбкой вспоминает своих наивных, как дети, ангольцев из бригады, с которыми он без устали делится премудростями триангуляции. А то и нахлынет что-то на Сливку, и он взгрустнёт о горных реках Урала, где так хорошо ловится хариус.

Таких, как Вася, раньше называли космополитами безродными. Пенсию он получает в России, работает в Португалии, а семья живёт в Полтаве. Вот и мотается этот новый Агасфер то в самую-разсамую Западную Европу, то в Восточную, то в Северо-Восточную. Что я хотел сказать этой историей? Я и сам не знаю. Возможно, только то, что если у человека голова на плечах, то он найдёт себя везде, как бы тяжело ему не пришлось.